Читать книгу "Делай со мной что захочешь - Джойс Кэрол Оутс"

Элина садилась и смотрела на рекламу, сначала смотрела налево, на себя — шестнадцатилетняя девушка, которой на вид можно дать восемнадцать, а на самом деле ей всего четырнадцать, то есть это Элине — четырнадцать; затем она смотрела направо — на тридцатидевятилетнюю женщину, которой на вид восемнадцать, а на самом деле — тридцать шесть — Ардис действительно было тридцать шесть. Иногда Элине казалось, что она сидит слева, а иногда — что она справа. Да нет, это ее мама справа — под глазами намечаются мешки, их пока нет, просто так кажется, но, когда Элина смотрела снова на другую модель, ту, что слева, она замечала те же следы возраста, то же несовершенство. Юноше был двадцать один год, а по замыслу он должен был выглядеть на шестнадцать. На самом же деле он выглядел чуть старше — лет семнадцати. Элина считала, что он перестарался, изображая растерянность, удивление, восхищение, но юноша был красивый, вполне красивый. Однако не слишком.

— По-моему, вся беда в том, что ты слишком красива, — говорила Ардис. — Сейчас в моду входят уродины. Людям приятно видеть таких же, как они сами, — кому нужна красивая девушка? Мне лично не нужна. А тебе? А кому — нибудь нужна?

— Я не знаю, — нервничая, отвечала Элина.

— В моду входят маленькие черные уродины, — с отвращением говорила Ардис. Она все ждала, что после успеха рекламы «Крема для лилейной кожи» на них посыплются предложения, но почему-то ничего не поступало. Ничего. Порывшись в одном из ящиков, которые они так и не потрудились распаковать после последнего переезда, Ардис извлекла оттуда старую ондатровую шубку Элины, из которой та выросла. Ардис благоговейно погладила мех.

— Это можно продать, как и мою так называемую «норку», — сказала она.

Элина знала, что мать винит ее в их бедах, в том, что «кливлендские сбережения», как называла это Ардис, уплывают; она видела валявшиеся повсюду нераспечатанные конверты — счета, письма из банка, — но когда она спрашивала у матери, как обстоят дела с деньгами, Ардис неизменно холодно говорила: — Наши финансовые дела тебя не касаются.

Ардис обошла со своими шубами пять меховщиков, и все пятеро называли ей возмутительно низкую дену. Она говорила: — Что?! Это же такой красивый мех!

Элина стояла и терзалась, в то время как мать спорила по поводу цены, затем швырнула ондатровую шубку Элины на прилавок и не без сарказма сказала: — Берите ее тогда задаром, сделаете из нее муфту!.. Сделаете варежки!

В конце концов она согласилась на предложенную цену, взяла несколько сот долларов и вышла из магазина.

— Ненавижу этот город, — сказала она.

Они медленно двинулись домой. Нет, не одолеть ей Нью-Йорка. Ничего ей здесь не достичь — не получить подходящих предложений позировать для себя или для Элины, не найти такого понимающего человека, как мистер Карман. И потом она ненавидит этот шум, улицы вечно ремонтируются, дома сносят, землю заравнивают, закладывают новый фундамент, стучат пневматические молотки, грохочут краны, вечно гудят автомобили. И, однако же, уезжать ей не хотелось. Ну, куда она поедет? Там, в Питтсбурге, у нее осталось несколько родственников — «они и твои родственники, Элина, но им еще хуже, чем мне, так что это отпадает». Она хорошо знает Югавленд, у нее есть там друзья, и, по всей вероятности, она могла бы получить хорошую работу… но Кливленд тоже отпадает.

— Ты могла бы получить постоянное место — попытаться поступить на обычную работу, — неуверенно сказала Элина.

— Я иной раз так жалею, что не поехала в Чикаго, — сказала Ардис. Они постояли какое-то время, дожидаясь лифта, наконец, отчаявшись, пошли по лестнице к себе на седьмой этаж. — Но одна мысль, что он станет лапать меня, была мне отвратительна… Единственное, чего я не выношу, — сказала она, — это когда меня лапают. Такая тощища, такая скукота. Тебе это тоже не понравится. Стараешься думать о чем-то другом, а не можешь. Мужчины — они как машины, как стиральные автоматы, которые запрограммированы на определенный цикл, одно следует за другим, все заранее известно и все так скучно… Женщины, у которых нет воображения, которые не могут придумать для себя ничего лучшего, возможно, и мирятся с этим, но не я.

Элина смущенно слушала и молчала.

Когда они вошли в квартиру, она снова застенчиво сказала:

— У одной моей знакомой девочки в школе… ее мама работает… Она…

— Приготовь-ка нам кофе, душенька, — сказала Ардис.

Она села за столик с пластмассовой крышкой, который стоял в нише гостиной; она нетерпеливо забарабанила по крышке своими длинными серебряными ногтями.

— А, черт, — сказала она, — надо было мне купить дом, пока были деньги. За тридцать — сорок тысяч можно было купить вполне приличное местечко в каком-нибудь дурацком городишке Пенсильвании или в Огайо, будь он проклят, ну, зачем, черт бы меня подрал, понадобилось мне ехать в Нью-Йорк? У меня были такие грандиозные планы… Но почему же ничего не вышло?

Она взяла журнал мод, рассеянно перелистала его и отшвырнула.

Когда Элина села напротив матери, Ардис вдруг спросила:

— О чем ты думаешь, Элина? У тебя такое странное выражение лица.

— Ни о чем, — сказала Элина.

— Нет, ты о чем-то думала. О чем? Ты не хочешь, чтобы я знала?

— Нет. Я не помню. Ни о чем.

— О том, что я говорила про мужчин?.. Об этом?

Элина виновато вздрогнула.

— Нет.

— Да, — сказала Ардис. — Я ведь умею читать твои мысли.

— Ты не можешь читать мои мысли, мама, — сказала Элина.

— Вот как?

— Мама, это же невозможно, — сказала Элина с нервным смешком.

— Так вот: ты думала о мужчинах… и о мистере Кармане. Тебе он нравился, да? Он был добрый, он мне тоже нравился… Он был очень добр к нам обеим. Такие, как он, мужчины существуют, Элина, — все дело в том, чтобы найти их… Элина, а ты веришь в Бога? В школе вам говорят о Боге?

— Нет.

— Ну, а ты веришь в Бога?

Элина медлила.

— Я не знаю… А ты веришь в Бога?

— Если я скажу — да, что тогда?

Элина рассмеялась.

— Тогда, может, и я поверю.

— Ну, так успокойся. Я не верю ни в Бога, ни во что другое. — Она медленно поднесла чашечку с кофе ко рту, задумчиво глядя на Элину. — Я верю в удачу. В везение и невезение. Это ведь, наверно, все равно как ни во что не верить, да?

— Может быть, — опасливо согласилась Элина.

— Я считаю, что жизнь — это эксперимент, — сказала Ардис. — Каждый человек экспериментирует и проверяет, насколько он может продвинуться. А ты как считаешь?

Элина кивнула. Она решила, что, пожалуй, с этим можно согласиться.

— Но если я скажу тебе, что надо верить в Бога, в Библию и во все прочее, ты станешь верить, да? — спросила Ардис.