Читать книгу "Ну и дела! - Марина Серова"

Кстати, одна из его голов была головой Когтя, а другая — Сапера. Какая из них была справа, какая слева, я уже не помнила. Не помнила и в кого стреляла, лишь как-то смутно припоминала, что выстрел был очень странным…

Резкий толчок заставил меня очнуться.

Первое, что я увидела, — кирпичная кладка перед лобовым стеклом.

Но я была жива, машина — цела, и вообще все в порядке.

Если не считать того, что я заснула за рулем с открытыми глазами и до дома добралась исключительно на автопилоте.

Потому что передо мной была стена моего дома. Это я сообразила, едва вышла из машины.

Поздравив себя с этим открытием, я двинулась навстречу душу, кофе и кровати.

Глава 8

Я терпеть не могу сны, в которых воспроизводятся события, случившиеся со мной в реальности.

Проснувшись, я поморщилась. Не самый приятный момент последних дней мне пришлось пережить еще раз во сне.

Мне приснилось то утро, которое началось со звуков капающего дождя, а закончилось вонючим мешком на голове и наручниками.

Причем приснилось в мельчайших подробностях. Я даже отчетливо помнила сейчас свое недоумение по поводу услышанной мною во время падения фразы: «Голову придержи, захлебнется».

Дел мне предстояло сегодня по горло, поэтому я поспешила быстро войти в норму и отправиться на сбор информации о Когте. Мне крайне важно было понять теперь мотивы и логику его поведения.

Сидя на кухне за чашкой кофе, я поймала себя на том, что в голове у меня опять торчит эта странная фраза, которую Коготь сказал кому-то во время моего падения в лужу воды на полу соседской квартиры…

Я привыкла доверять бессознательной работе моей психики. Если эта фраза не только приснилась мне, но и прочно засела в моей голове, значит, тут что-то есть. Какая-то подсказка. Намек на ее информативность.

Кому Коготь говорил эти слова?

Тому, кто был с ним, когда они меня «брали».

Почему она кажется мне странной?

Да потому, что человек, к которому она была обращена, не мог не только мою голову поддержать, ему самому нужно было голову поддерживать, потому что после моего удара он вряд ли кому мог помочь.

Я решила подключить свою кинематическую память. Открыв дверь в свою ванную, точно такую же, как наверху у Юрочки, я повторила резкое движение правой рукой, поражая воображаемого противника.

И вспомнила.

Вспомнила ощущение прикосновения своих пальцев во время удара. Это было ощущение шелковой материи, а отнюдь не кожи человека.

Конечно, на нем был галстук. Это спасло его, и мой удар не свалил его на залитый водой пол ванной.

Дальше цепочка раскрутилась мгновенно. Воспоминание цеплялось за воспоминание, и все они выстраивались в одно целое.

Внучек, который носит ежедневно какие-то документы в пустой когтевский офис. Это он, любитель носить галстуки в жару, был тогда с Когтем. Недаром я долго тогда вспоминала, но так и не вспомнила, почему он показался мне знакомым.

Как и Коготь, он был в капроновой маске, и лица его я не видела. Но я видела его галстук!

Вот тебе и путь к сбору информации. Раз Коготь не хочет вступать со мной в контакт, попробую добиться взаимности у второго участника покушения на мой суверенитет.

Фирма «Хаус», представляющая в Тарасове интересы германской компании. Теперь я хоть что-то о ней знаю. Вернее, об одном из ее сотрудников. А это уже причина для визита.

Адрес фирмы мне был хорошо известен. Она находилась в самом центре, в здании старейшей тарасовской гостиницы, не выдержавшей конкуренции и раздавшей все свои комнаты-номера в аренду. Только тем она и держалась еще в нелегкие экономические времена.

В «Хаусе» меня ждал еще один сюрприз.

Не успев войти в фойе гостиницы, я получила море информации, хотя и не ту, которую предполагала.

Слева от лестницы, на широкой квадратной колонне, висел огромный фотопортрет того человека, с которым я собиралась познакомиться.

В траурной рамке.

Подпись под фотографией сообщала, что вице-президент фирмы «Хаус» Сергей Васильевич Машинский погиб вчера в автомобильной катастрофе. Коллектив фирмы скорбит… Светлая память… Соболезнования вдове… Весь традиционный набор ритуальных фраз.

Этот канал информации закрыт навсегда.

Я не сомневалась, что «автомобильная катастрофа» — дело рук Когтя. Подробности меня не интересовали. Но я не верю в совпадения. Если люди, окружающие Когтя, исчезают, это не может быть цепью случайностей.

Как говорил один из моих любимых литературных персонажей, «кирпич ни с того ни с сего никому и никогда на голову не свалится».

Единственное, что мне теперь нужно, — понять Когтя.

Все, что я о нем знаю, не дает разгадки, не складывается в единую логическую цепь. Я просто не понимаю этого человека.

Кто может мне помочь?

Те, кто хорошо знает Когтя.

Но таких людей немного, и никто из них для меня, пожалуй, не доступен.

Жена.

Вторые сутки лежит в ванной с перерезанными венами.

Партнер по бизнесу.

Первые сутки лежит где-то в морге.

Старый друг, одноклассник, помощник.

Не первые уже сутки сидит в подвале, посаженный туда самим Когтем. И выпускать его оттуда нельзя, если только я не хочу пополнить собою список свежих трупов.

Все? Пожалуй…

…Пожалуй — нет! Ведь не вдвоем же они в классе учились. На фотографии, помнится, было человек двадцать пять. Хоть кого-то из них я смогу срочно разыскать?

Последнюю фразу я додумывала уже за рулем, включая с места третью скорость. Какую школу мог кончать Коготь, сколотивший свою группировку в Зоне отдыха имени Короленко? Коготь, дом которого граничит с парковой оградой.

Конечно же, только пятьдесят девятую, расположенную фактически на территории парка. В ней всегда училась, учится и будет учиться вся парковая шпана.

Возможно, остался кто-нибудь из учителей, кто вел уроки в этом классе. Хотя, может быть, никого и нет уже, прошло-то лет восемнадцать.

Впрочем, что гадать, сейчас все и узнаю, оборвала я себя, подруливая к свежевыкрашенной школьной ограде. В сентябре все школьные ограды сверкают свежей краской. Захватив из «бардачка» фотографию выпускного класса, на которой Когтев и Сапелкин прощались со школой, я направилась на розыски учительской.

Руководствуясь указаниями стоящих на входе старшеклассников-дежурных, я поднялась на второй этаж и на двери второго кабинета справа обнаружила табличку с надписью «Учительская». До перемены было еще минут десять, и в учительской одиноко грустил пожилой мужчина в тренировочном костюме, судя по всему учитель физкультуры. Тренированная фигура выдавала в нем бывшего спортсмена. Я прервала его воспоминания о былых спортивных победах вопросом, не работал ли он в этой школе восемнадцать лет назад.