Читать книгу "Подсказчик - Донато Карризи"

Причина эйфории СМИ была до банального простой. Кладбище рук стало суровым ударом по общественному мнению, но теперь наконец-то было найдено имя, на которое можно списать весь этот кошмар.

Девушка уже трижды столкнулась с подобным поведением прессы. Журналисты настойчиво влезали в эту историю, без разбору муссируя каждый аспект жизни Бермана. Его самоубийство рассматривалось как признание вины. Поэтому СМИ упорно настаивали на своей версии. Они тут же назначили его на роль монстра, не замечая никаких противоречий и полагаясь только на силу своего единодушия. Они жестоко разодрали бы его на куски, так же как, по всеобщему мнению, он поступил со своими маленькими жертвами, совершенно не осознавая всей иронии этой аналогии. Они готовы были пролить литры крови в этом деле, лишь бы пообильнее приправить и сделать более аппетитными первые страницы своих газет. Безосновательно, несправедливо. А когда кто-нибудь позволит себе сделать замечание, то они прячутся под очень удобным и всегда актуальным «правом хроники», чтобы скрыть свое противоестественное и непристойное поведение.

Выйдя из машины, Мила пробилась сквозь небольшую группу хроникеров и общественности и зашла за оцепленный силами правопорядка предел. Не сумев уклониться от вспышек фотокамер, она быстрым шагом направилась по дорожке, ведущей прямо к входной двери. В этот момент она поймала на себе взгляд Горана, устремленный сквозь оконное стекло. Девушка почувствовала вину в том, что ее заметили шедшей рядом с Борисом, но вскоре поняла всю глупость подобных мыслей.

Горан снова перевел взгляд на комнату, в которой находился. А мгновение спустя и Мила переступила порог дома.

Стерн и Роза вместе с другими следователями уже давно были на рабочем месте, кружась, словно трудолюбивые насекомые. Полицейские обыскивали мебель, обследовали стены и все, что могло бы указать на приметы, касавшиеся этого дела.

В который уже раз Мила не смогла присоединиться к обыску. Однако, сделай она это, Роза Сара не преминула бы бросить ей в лицо, что за ней сохраняется всего лишь право наблюдателя. Тогда Мила, не вынимая рук из карманов, дабы не оправдываться по поводу намотанных на них бинтов, принялась осматривать все вокруг.

Первыми ее внимание привлекли фотографии.

Десятки фотографий в элегантных деревянных и серебряных рамках, расставленных на полках. На них Берман и его жена в самые счастливые моменты их жизни. Жизни, которая теперь казалась такой далекой, почти нереальной. Девушка заметила, что семья Берман много путешествовала. Здесь находились изображения всех уголков мира. Но постепенно, по мере того как фотографии молодели, а изображенные на них люди становились более зрелыми, выражение их лиц тускнело. Мила не сомневалась в том, что за этим что-то скрывалось. Но она не могла выразить, что именно. При входе в дом ею овладело странное чувство. Теперь ей казалось, что она лучше почувствовала это.

Присутствие.

Среди сновавших туда-сюда полицейских находился еще один зритель. Мила узнала ее по фотографиям: Вероника Берман, жена предполагаемого убийцы. Она поняла, что женщина отличается гордым характером. Она вела себя с отрешенностью, полной достоинства, в то время как все эти незнакомые люди без спроса касались ее вещей и своим бесцеремонным присутствием нарушали интимность этих предметов, этих воспоминаний. Она не выглядела покорной, скорее смирившейся с обстоятельствами. Она предложила сотрудничество инспектору Роке, утверждая с уверенностью, что эти ужасные обвинения никоим образом не могут относиться к ее мужу.

Мила, не переставая наблюдать за женой Бермана, случайно обернулась и обнаружила прямо перед собой неожиданное зрелище.

Вся стена была покрыта препарированными бабочками. Они размещались в стеклянных рамках. Странные и прекрасные. У некоторых из них были экзотические названия, а рядом на медных табличках приводились наименования мест их происхождения. Самые очаровательные были родом из Африки и Японии.

— Они прекрасны, потому что мертвы.

Это были слова Горана. На криминологе были черный свитер и шерстяные брюки. Ворот рубашки выглядывал в вырезе джемпера. Он встал рядом с девушкой, чтобы лучше рассмотреть бабочек.

— Перед лицом такого зрелища мы забываем самую важную и очевидную истину… Эти бабочки больше никогда не смогут летать.

— Это противоестественно, — согласилась Мила. — И при этом так соблазнительно…

— Тот самый эффект, который смерть оказывает на некоторых индивидов. Именно поэтому и существуют серийные убийцы.

В этот момент Горан сделал едва уловимый жест. Но этого оказалось вполне достаточно, чтобы все члены группы немедленно собрались вокруг него. Явный признак того, что даже если и создавалось впечатление, что все были заняты своим делом, то в действительности не упускали его из виду, ожидая от него каких-нибудь замечаний либо действий.

Мила убедилась в том, насколько сильно они доверяли его интуиции. Горан руководил ими. Это казалось довольно странным, потому что он был штатским, а полицейские, по крайней мере из числа тех, кого она знала, не были расположены доверяться гражданским лицам. Правильнее было бы называть их «группой Горана», вместо «группы Роке», который, как всегда, отсутствовал. Он появится только в том случае, если обнаружится классическое и неопровержимое доказательство, окончательно подтверждающее вину Бермана.

Стерн, Борис и Роза окружили доктора. В соответствии с их привычной схемой, согласно которой у каждого имелось свое место. Мила сделала шаг назад, опасаясь быть не допущенной в этот круг, ибо сама исключила себя из него.

Горан говорил тихо, сразу же обращая внимание членов группы на тон, в котором намеревался вести разговор. Вероятно, он не хотел смущать Веронику Берман.

— Итак, что мы имеем?

Первым, тряхнув головой, ответил Стерн:

— В доме нет ничего сколько-нибудь значимого, что могло бы увязать воедино Бермана со всеми шестью девочками.

— Похоже, что жена ни о чем не подозревала. Я задал ей несколько вопросов, и у меня не возникло ощущения, что она лжет, — добавил Борис.

— Наши люди с собаками обыскивают сад в поисках трупов, — сказала Роза. — Но до сих пор ничего.

— Нам нужно восстановить всю картину передвижений Бермана за последние шесть недель, — заметил Горан, и все согласно закивали, зная, что это работа почти невыполнима.

— Стерн, есть что-нибудь еще?

— В банке не замечено никаких подозрительных денежных переводов. Самая большая трата денег у Бермана за последний год была связана с искусственным оплодотворением его жены, и эта операция стоила довольно дорого.

Слушая слова Стерна, Мила вдруг поняла, что за ощущение преследовало ее перед тем, как она вошла в дом, и затем, при осмотре фотографий. Отнюдь не присутствие, как она подумала вначале. Она ошиблась.

Это, напротив, было отсутствие.

В этом доме, наполненном дорогой и бездушной мебелью, обустроенном для двух обреченных на одиночество индивидов, чувствовалось отсутствие ребенка. Поэтому искусственное оплодотворение, о котором говорил агент Стерн, казалось абсурдным, учитывая тот факт, что в этом месте не ощущалось ни малейшего волнения людей, ожидавших такого подарка судьбы, как ребенок.