Читать книгу "Отравленная страсть - Сергей Бакшеев"

И вдруг все исчезает.

Мои руки еще сохраняют кольцо объятий, по ним только что скользнули влажные локоны спутанных волос, а из комнаты уже раздается голос Жени:

– Иди сюда.

Я сбрасываю обувь и прохожу. Свет остается за спиной, в комнате темно. Щелчок кассеты в магнитофоне. Женя садится на заправленную кровать. Мягко хрустит матрац, лучами расходятся складки покрывала. Девушка в уютной ямке. Меня тянет к ней. Комната наполняется тихой плавной музыкой.

«Беса мэ, беса мэ мучо…» – звучит чарующий голос певицы.

Я около Жени.

– Ты знаешь, как это переводится? – шепотом спрашивает она.

– Нет.

– Целуй меня. Целуй меня крепче…

Ее руки тянутся ко мне. Я плюхаюсь рядом. Поворот головы, и лицо девушки скрывает тень от волос. Я вижу лишь смутный блеск темных глаз, но они тут же закрываются. А приоткрытые губы жадно сковывают мое дыхание.

«Беса мэ, беса мэ мучо», – просит певица. В ее голосе боль и мольба.

Мы целуемся исступленно, как я никогда не целовался. Мои скованные руки неумело обнимают тело девушки, ладонь сжимает мягкую попку через халат. Я жму и жму одно и то же место и не понимаю, что делать дальше. И вдруг ее ладошка заползает мне под футболку. Тонкие пальцы поднимаются по мышцам пресса и ножами проходят сквозь волосы на груди. Бодрящие мурашки разбегаются по коже от непривычных прикосновений.

Музыка обволакивает меня. В словах певицы бьется едва сдерживаемая страсть. Страсть невидимым облаком заполняет комнату.

Я опускаю глаза. Свет из прихожей падает на колени девушки. Халат разошелся и острым уголком сходится к поясу. Я каменею. Дыхание полностью останавливается. Мой взгляд ощупывает обнаженные бедра и замирает в острие угла. Я впервые вижу треугольник волосков на выпуклой подушечке лобка. Жаркое возбуждение в штанах обретает твердость.

А сладкий голос певицы требовательно шепчет: «Беса мэ, беса мэ мучо…»

Мы валимся на кровать, Женя пропихивает мою руку себе на грудь. Упругий холмик, увенчанный затвердевшим соском, теплеет в ладони. Сладкий туман накрывает пьяной волной. Я парю в чем-то зыбком и уже ничего не соображаю. Приятные волны накатывают одна за другой и поднимают вверх. Я отдался пьянящей стихии и не контролирую свое тело. Оно неподвластно мне и живет по диким законам природы.

Музыка взлетает все выше. Она подстегивает и укачивает.

Скрипнула кожа ослабленного ремня. Живот вжался, пальцы девушки расстегнули джинсы. Ее рука юркнула под трусы и обхватила мою грубую твердость. Тело вздрогнуло, как от разряда электричества. Дрожь разбежалась десятками волн. Ладошка плавно сжалась. И тут жаркая неуправляемая волна хлынула вниз живота. Я расслабился. И сразу же еще один мощный разряд прошелся по телу. Пик энергии уходил через теплое колечко девичьей ладошки. Несколько самопроизвольных пульсаций – и облако, вознесшее меня ввысь, растаяло, а тело в сладкой неге опустилось на кровать.

Замолкая, рассыпались последние аккорды песни. Пока звучала мелодия, я успел воспарить на небывалую высоту и в блаженном полете вернуться назад. Я заглянул туда, где никогда не бывал.

– У тебя раньше девушки были? – шепотом спрашивает Женя.

Мы лежим, откинувшись, рядом друг с другом.

– Нет, – честно признаюсь я.

– Сходи в ванную, – советует она.

Я плетусь в ванную, поддерживая расстегнутые джинсы. Я их так и не снял, и чувствую себя полным идиотом. Из открытого крана мощно бьет вода. Я смотрюсь в зеркало. Щеки наливаются стыдливым румянцем. Я плещу и плещу в лицо холодную воду. Жар отступает медленно.

Когда я вернулся, комната была освещена, музыка выключена, недавнее чарующее обаяние бесследно испарилось. Женя сидела за журнальным столиком. Кудряшки ее волос были как-то хитро подобраны. В руках она держала коричневый кожаный портфель.

– Это от Андрея осталось, – сообщила она. В ее глазах была нескрываемая грусть.

Я сел напротив:

– Что в нем?

– Бумаги какие-то. Я хочу, чтобы ты выбросил портфель. Подальше. А бумаги сжег.

Я пытался поймать ее взгляд, но видел только опущенные ресницы. Молчание затягивалось.

– Он пришел в тот день с этим портфелем? – решил выяснить я.

– Да.

– Бутылка коньяка была в нем?

– Да. – Женя по-прежнему не поднимала глаз.

– А ты помнишь, Калинин сказал, что он отдал Андрею коньяк?

Женя молчала, ее губки сжались.

– Видимо, это та самая бутылка и была, – продолжил мысль я.

Женя вскинула голову:

– Что ты хочешь этим сказать?

– Получается, что Калинин специально дал бутылку с ядом своему помощнику.

– Нет! – неожиданно резко ответила Женя.

– Ты что-нибудь знаешь?

Женя ответила после долгого молчания:

– Юрий не мог этого сделать.

– А какие у них были отношения?

– Нормальные. Даже дружеские. Они вместе три года работали. Юрий покровительствовал Андрею. Я знаю, что он во многом ему помог. По бытовым вопросам и по-человечески.

– Да, ситуация… Все-таки кто-то впрыснул в бутылку яд. Ты не помнишь, во сколько улетел Калинин и во сколько к тебе пришел Воробьев? – Я сознательно называл их по фамилиям. Мне не нравилось, как Женя произносила имена этих мужчин.

– Я не хочу больше об этом. Ты выбросишь портфель?

– Да, конечно, – я протянул руку, открыл замочек. В портфеле оказалась одна объемистая папка, завязанная тесемочками.

Женя двинулась к выходу. Около двери она остановилась и вопросительно взглянула на меня:

– Мне пора спать.

Это прозвучало как «До свиданья».

– А может… мне остаться?

Она молча покачала головой. Я подошел к ней, попытался обнять. Она выскользнула.

– Когда мы с тобой встретимся? – спросил я.

– Тиша, зачем я тебе? У тебя еще будут другие девушки… Лучше.

– Женя, ты самая…

– От меня одни неприятности.

– Женя…

– Не надо, Тиша. Иди.

– Женя. Ну… в следующий раз все будет по-другому.

– Иди, Тиша, уже поздно.

Я вздохнул и наклонился, чтобы ее поцеловать. Она подставила щеку.

Я медленно плелся знакомой дорогой в общагу. Я чувствовал себя как студент, не сдавший экзамен, которому объявили, что пересдачи не будет и он отчислен. На полпути ко мне пристала дворняга и молча трусила сзади. Наверно, своим видом я напоминал побитую собаку, и она признала во мне родственную душу. Так мы и пришли к общежитию унылой парой. Я посмотрел в морду упрямой попутчице и с удивлением признал в ней Шавку с пляжа.