Читать книгу "Бумер 2. Большая зона. Книга 2 - Андрей Троицкий"

– Давайте еще раз все повторим, только помедленнее, – сказал Терехов, – чтобы я сумел обдумать и взвесить все обстоятельства происшествия. Итак, вы проснулись от шума и криков, которые доносились из соседней комнаты. Так вас следует понимать?

Бударина молча кивнула.

– Потом услышали выстрелы, – продолжал майор, закуривая третью сигарету подряд, – испугавшись шальной пули, упали на пол. Полезли в шкаф, чтобы достать ружье бывшего мужа. Вытащили двустволку, зарядили. А потом вошли в комнату, где уже мертвый лежал Чугур. И включили верхний свет. Так?

Бударина всхлипнула.

– Вы направили ствол на преступника, хотели его пугнуть, но стрелять не стали. Во-первых, духу не хватило выстрелить в человека. Во-вторых, вы испугались, что патроны, пролежавшие в шкафу около двух лет, уже непригодны – порох сырой и капсюли заржавели. И вы не захотели провоцировать преступника на насильственные действия в случае осечки. Я правильно вас понял?

Хозяйка, смахнула со щеки набежавшую слезинку.

– Преступник увидел, что вы не уверены в том, что сможете произвести выстрел. Я бы даже сказал, – не способны на убийство. Шагнув к вам, он вырвал ружье. Скрутил вам руки за спиной и связал их веревкой, точнее, капроновым шнуром, который имел при себе. Он привязал вас к радиатору парового отопления. Не взяв из дома ни ценных вещей, ни денег, вышел на крыльцо и был таков. Верно?

Бударина старательно расправила складки платья на коленях.

– Вы смогли освободиться от толстого капронового шнура только утром. Тут же оделись и, убедившись, что Сергей Петрович мертв, бросились за помощью к соседям, потом к главе поселковой администрации Хомичу. А тот позвонил в милицию и начальнику колонии Ефимову. Правильно? – майор энергично вдавил в пепельницу окурок сигареты и тут же закурил новую.

Тяжело вздохнув, Бударина подумала, что надо бы попросить майора не смолить в доме, и так уже дым собрался в тучи.

– Вы сумели разглядеть преступника, – продолжал майор. – По вашим словам, это мужчина выше среднего роста. Небритый, с русыми волосами, высокими залысинами, особых примет, как-то родимых пятен, татуировок и прочее, не имеет. На вид ему лет пятьдесят – пятьдесят пять. Нормального телосложения. Плохо одет. Так?

Бударина с утомленным видом отвернулась в сторону.

– Послушайте, Ирина Степановна, – майор закипел, как огромный самовар, – ведь это я не сам себя допрашиваю. Понимаете? Не себя. Это я с вас снимаю показания. Очень важные для следствия. Вы – единственный свидетель. Еще две бабы видели мужчину в поношенном пиджаке, но они ни черта не помнят. Даже внешность толком не могут описать: Вся надежда на вас. А как мне снимать показания, если вы все время молчите? А я отвечаю на свои же вопросы вместо вас.

– А чего одно и то же по сто раз талдычить? – слезы высохли на глазах продавщицы, теперь она дерзко глядела на майора. – Все уже десять раз переговорено.

– Я надеюсь, что вы вспомните какие-то новые подробности. Детали, возможно, на ваш взгляд, детали незначительные. Здесь важна любая мелочь.

– То, что я видела, уже рассказала. Все, что помню. Ну, он еще, когда привязывал меня к батарее, сказал: "Если поднимешь крик раньше утра, считай, что сама себя в расход пустила. И тебя, и всех твоих родственников достану". Вот я и сидела, как дура, рассвета дожидалась. А когда дождалась, поняла, что легко от веревки не освободиться.

Терехов что-то нацарапал в протоколе.

– Давайте вернемся к приметам этого человека, – сказал он. – Хотелось бы получить более подробное описание его внешности. Итак: волосы у него русые, с густой проседью. Лоб высокий. Залысины и плешь на макушке. На вид лет пятьдесят с небольшим. Правильно?

Бударина снова утвердительно покачала головой и сказала:

– Вы поймите, все произошло так быстро, что я толком и запомнить ничего не могла. В одной руке я держала ружье, другой рукой повернула выключатель. Загорелся свет, я зажмурила глаза. Потом открыла, надо было стрелять, я замешкалась... А он рванулся в мою сторону и ружье выхватил. Я и видела-то его секунды три. И не до того мне было, чтобы приметы запоминать. Я боялась, что этот бандит и меня следом за Сергеем Петровичем приговорит.

– Понимаю, – кивнул Терехов, хотя в этой истории был слишком много непонятного.

В доме нет следов обуви. А ведь преступник явился через дверь, на улице шел дождь и отпечатки грязных подошв должны остаться. Ищейка пошла по следу преступника, довела проводника до околицы и остановилась. Видимо, ночной дождь смыл все следы. С этим ясно.

Но почему тогда нет следов в доме? Бударина говорит, что, по всей видимости, Чугур забыл запереть входную дверь, когда выходил покурить. Возможно. Но почему Чугур держал под рукой готовый к стрельбе табельный пистолет. Он чего-то боялся. Боялся... И забыл закрыть входную дверь? Концы с концами не сходятся.

Скорее всего, Бударина темнит: то ли верит, что преступник сдержит обещание: вернется и вырежет ее длинный язык. То ли просто не хочет говорить правды по каким-то не известным пока причинам. Версию о том, что хозяйка дома была заодно с преступником, Терехов долго не рассматривал, отказавшись от нее сходу.

Никакой корысти или злого умысла в действиях Ирины Степановны не усматривалось. Чугур сам, порвав с законной женой, перебрался к сожительнице. Она не прогнала его, не выставила за порог. И жили они, по словам соседей, мирно. Ни драк, ни скандалов. Какие уж тут корысть и умысел? Да и следы борьбы, пулевые отверстия в стенах, потолке и диване, проломленная голова Чугура говорят о том, что тут произошло настоящее побоище.

Если бы хозяйка знала преступника и действовала сообща с ним, Кума ухлопали бы по-другому. Тихо и спокойно. Без стрельбы и рукопашной. Наверняка, воспользовались бы ядом, который быстро разлагается в организме, следов которого нельзя обнаружить в крови уже через четыре-пять часов после наступления смерти. Или инсценировали несчастный случай. Например, Чугур чистил пистолет, а он возьми и выстрели. Такое сплошь и рядом случается. Но почему же тогда нет следов в помещении? Следователь вернулся к тому же, с чего начал свои тягостные размышления.

– Я вот тут думаю, – Терехов почесал затылок, – почему в доме не осталось следов бандита? Ведь он вошел с улицы.

– Откуда мне знать? – пожала плечами Бударина. – Он мог обувь за порогом оставить, чтобы не наделать шума и не наследить.

Точно, так оно и было. Преступник – тертый калач. Он скинул ботинки за порогом – вот он ответ, над которым Терехов ломал голову. Ответ простой, как блин. Вот теперь показался свет в конце тоннеля.

– Простите, – замялся Терехов, – хотел бы задать личный вопрос.

– Кройте, – великодушно разрешила Бударина. – Только про постельные дела я ничего говорить не стану.

– Я не про это. Про человеческие отношения. Говоря высоким штилем: про чувства.

Бударина на минуту задумалась. Чувства... Этот заезжий майор плохо представляет себе жизнь в этом чертовом поселке. Чугур тут был князь во князьях, царь и бог. Однажды он зашел в магазин и положил глаз на молодую и привлекательную продавщицу в белом халатике, под которым не оказалось нижнего белья.