Читать книгу "Прощайте, колибри, хочу к воробьям! - Екатерина Вильмонт"

– Успокойся и положись на меня! К тому же у тебя уже все расписано на два года вперед.

Я пошлю в Ташкент твое расписание, и они поймут, что просто опоздали. А ты подумай, кого ты мог бы им предложить вместо себя, конечно, желательно тоже узбека.

– А ведь ты права! Есть такой парнишка в Питере. Ему двадцать шесть лет, и для него это было бы… Но они могут не согласиться, у него еще нет имени.

– Короче, Фарик, сейчас ты идешь на репетицию и ни о чем, кроме «Тоски», не думаешь!

А я этим вопросом займусь.

– Жень, ты чудо!

– Подожди, пока еще рано об этом говорить. Только скажи, как зовут этого парнишку из Питера?

– Алишер Махмудов.

– Отлично. Все. Иди!

В его прекрасных черных глазах отразилась детская радость. Даже странно, этот человек так тверд, уверен, властен в общении с оркестром, но совершенно теряется в таких вот ситуациях. Для восточного человека он на удивление бесхитростный. Я уже любила его, как родного брата. Нет, сейчас куда больше, чем родного брата.

Я не спеша выпила кофе с куском творожного торта и прямо в кафе открыла ноутбук, чтобы навести справки об Алишере Махмудове. Потом пошла в свой номер, и тут мне позвонил Мирон.

– Женя, у нас опять катастрофа!

– Что стряслось?

– Только что позвонила Ермилова и отказалась петь. Мы горим синим пламенем! У нас ни одного мирового имени, и кому мы будем нужны?!

– Мирон, подожди, у тебя есть кто-нибудь на примете?

– Есть, Таня Соловьева, но она совершенно не раскручена. На кого будем публику заманивать? Это же кошмар!

– Погоди! Эта Соловьева хорошо поет?

– Божественно, но что с того?

– А знаешь, у меня есть идея.

– Слушаю тебя внимательно.

– Проект имеет уже официальное название, зарегистрированный бренд?

– Пока нет.

– Слава богу! Тогда постарайся скорее его зарегистрировать! И называться он должен «Русский сюрприз». И танцевать ты будешь именно от слова «сюрприз». Неизвестные пока миру имена! Так в сто раз интереснее. И я не знаю Соловьеву, но Мунтяну сведет с ума всех!

Я говорила с ним по скайпу и видела, что он глубоко задумался.

– Вообще-то мысль хорошая, но слово «сюрприз» – не русское.

– А если вспомнить Дягилева, то слово «сезон» тоже не русское…

– Ты права. А что у нас получается? Роберт – молдаванин, дирижер – узбек, Водемон – татарин, Рене – еврей, и выйдет у нас одна только Соловьева русская?

– Тогда так: «Сюрпризы из России». А Россия многонациональное государство.

– Евгения… Ты – голова! Нет, ты мозг! Тебе нет цены! Это такая роскошь может получиться… Супер! Просто супер!

– Послушай, Мирон, ты все-таки там в эйфории не захлебнись.

– Да что ты, великая моя! Я в ближайшие дни регистрирую бренд, и я вот что еще придумал, Женя! Недалеко от Сингла сдается роскошный особняк. Я его сегодня же снимаю, и это будет наша база, которая так и будет зваться: «Российские сюрпризы».

– Да, так лучше, чем «Сюрпризы из России». И здесь европейцы вообще вряд ли уловят разницу, а русские не смогут придраться.

– Кайф, Женечка! А кстати, жить все будут тоже там, ну, кроме Фарика, конечно. Выйдет дешевле, все лучше сдружатся, и еще одно… в таком варианте я куда легче найду спонсоров. Поеду в Казань, в Молдову, хотя нет, Молдова отменяется. Ничего, придумаю…

Он так воодушевился, что мне стало страшно. А вдруг эта моя идея окажется провальной? В самом деле, мода на Россию давно прошла. Одно дело звезды вроде Дроздовского, их уже в России меньше знают, чем на Западе, и совсем другое – никому не известные певцы…

Фарик пришел в гостиницу совершенно измученный. Ему категорически не нравился Каварадосси. Это был шведский знаменитый певец.

– Понимаешь, он дубина! Ему нельзя петь Пуччини. Я попытался кое-что ему объяснить, но он так самоупоен, что просто меня не слышит!

К тому же нередко не попадает в ноты. Это будет провал!

– Не будет провала! Успокойся! Завтра все встанет на свои места! Это что, первый раз, когда тебе не нравится исполнитель?

– Да нет, – грустно улыбнулся он, – я по пальцам одной руки могу сосчитать спектакли, где меня все устраивали.

– Ну, а я о чем? К тому же на спектакле твой швед соберется. Ты ведь уже ничего изменить не можешь, это вообще замена, если бы Георгиади не заболел…

– В том-то и дело! Я не хочу, чтобы говорили, что Георгиади – это класс, а Закиров…

– Никто так не скажет! Успокойся, возьми себя в руки!

– Легко сказать… Да, а что там с Ташкентом?

– Все будет нормально. Не думай об этом! Думай о чем-нибудь приятном, ну хоть о своей даме…

Он горько усмехнулся:

– Знаешь, по-моему, эта страница скоро будет перевернута… Я понял, что не больно-то ей нужен. Мне, по сути, нечего ей предложить. И у нее ребенок… А я кочевник. И не футболист, у меня таких денег быть не может по определению.

– А ты сам – этого для нее мало?

– Мало! И неинтересно. Я в ее кругу как-то не очень котируюсь.

– Но она тебя любит?

– О нет!

– Фарик, ты с ума не сошел? Зачем тебе сдалась жена футболиста с ребенком, которая тебя еще и не любит? Тебя, такого талантливого, красивого, знаменитого, а еще и доброго и благородного, – задохнулась я от возмущения.

– Понимаешь, это иррационально… Она сводит меня с ума… Хотя теперь я уже многое понимаю, осознаю…

– То есть это как наркотик?

– Ну да… что-то вроде…

– Знаешь, у одной моей знакомой в Америке дочка была наркоманкой. Ее посадили в тюрьму на два года за какую-то кражу. Там наркотиков не было. И она вылечилась.

– Что ты хочешь этим сказать? Мне надо сесть в тюрьму?

– Боже упаси! Просто забудь о ней на какое-то время. Не мотайся в Лондон при каждом удобном случае, не звони ей, оглядись по сторонам, мало ли вокруг красивых и милых женщин.

– Я знаю. Вот ты, например…

– Здрасьте, приехали!

– Ах да, у тебя там какой-то Пахом или Панкрат…

– Пафнутий!

– Ох, извини! А ты обещала показать его фотографию! Покажешь?

– Запросто!

Я достала свой айфон и нашла на днях присланный Константином снимок Пафнутия на фоне панно.

– Вот смотри!

– Какая красота! Так Пафнутий – это кот? – рассмеялся Фархад.

– Как видишь!

– Хорош! Но это не твой кот?