Читать книгу "Львиная охота - Александр Щеголев"

Вот и набережная, а лестница все текла и текла вниз по склону, увлекая меня к морю. Это была центральная пляжная лестница — мраморная, с башенками. Невозможно было представить, чтобы взять и сойти с нее в сторону.

Мы спасали Учителя, забыв, что спасти сначала нужно себя. Мы все поголовно назвались его учениками, не понимая, что ему нужен только один — Ученик. Нет, каждый из нас в глубине души это понимал, но опять же каждый втайне надеялся, мол, я — тот самый и есть. А кто-то был в этом уверен. Тогда как настоящий Ученик, вполне возможно, пропадал где-нибудь в Пырловке и был с РФ не знаком, потому что ложный стыд мешал ему высунуть голову, и нам бы взять да разыскать этого парня, да привести его к Дим Димычу за ручку, вместо того, чтобы дружно слетаться сюда со всех концов Ойкумены. А может, настоящий Ученик еще только учился читать по слогам? А может, РФ вообще не хотел быть ничьим Учителем? И, кстати, насчет стыда, который на самом деле не бывает ложным. Интересно, кто-нибудь из нас испытает ли потом это чувство? Например, беллетрист Жилов?

Бриз, вдруг задувший с моря, очень вовремя проветрил мою голову. Сандалии увязли в песке, и я их снял. Я с изумлением обнаружил, что мраморная лестница давно закончилась, а передо мной — пространство без конца и без края. Дом РФ остался где-то наверху и гораздо правее. «Подножье Горы». «Дом На Набережной»… Вокруг кипела жизнь. Веселые голые люди азартно играли в пляжный волейбол, другие голые люди зарывались в песок, ласточкой бросались в набегавшую волну, перекрикивались, общались, не обращая внимания на различия полов, и я понял, что попал на пляж натуристов. Это в исторической-то части города? Остроумно. Никто ни с кем не целовался, здесь были настоящие натуристы. Что ж, я люблю все настоящее, поэтому я закатал штаны, разделся до пояса, поддал ногой откатившийся ко мне мяч, а затем побрел кромкой прибоя, останавливаясь и с наслаждением наблюдая, как волны слизывают оставленные мною следы.

Неужели мне не хочется к РФ, спросил я себя. Неужели я боюсь? Тогда какого рожна я сюда притащился? Повидаться с алкоголиком Вячеславиным я мог и в Ленинграде, заглянув как-нибудь вечерком в ресторан Дома Писателя, а мрачного, болезненно серьезного Слесарька я мог легко отловить в его роскошном рабочем кабинете.

Раскинув руки, я подставил грудь морскому бризу.

— Моя любовь? Она седа, — нежно пропел кто-то, — глуха, слепа и безобразна…

Я на всякий случай оглянулся. Одна из валявшихся на песочке девушек, сняв с головы солнцезащитный шлем, помахала мне рукой и вспорхнула с места.

— Ты сегодня точен, — сказала она нормальным голосом.

Это была та самая безжалостная красавица, которую я видел утром возле киоска для меломанов, это была та самая любительница шаромузыки, которая с первого взгляда запала в мое подержанное сердце. Увы, она была в купальнике. Зато улыбалась — персонально мне.

— Я просто вежлив, — возразил я. — Как король.

— Я тебя знаю, — сказала она, — ты король из моего сна. Я позвала, и ты пришел.

Я посмотрел почему-то на часы. Меня позвали, и я пришел, мысленно согласился я, вспомнив записку на рукоятке чемодана. Шутки шутками, но было как раз четыре пополудни. Вернее, без пяти, но это дела не меняло. Мне назначили свидание на взморье, и вот я здесь. Я был сегодня точен. Случайно ли ноги принесли меня на центральную лестницу и заставили спуститься до самого дна? Кто руководил движением моих ног?

— Поможем друг другу проснуться, — пробормотал я. — Бог — это счастье. Носильщики хреновы…

— Ты веришь в Бога? — тут же спросила девушка.

— Скорее нет, чем да. Впрочем, в какого?

— Он — один. Не понимаю, как писатели могут не верить в Бога, просто болезнь какая-то, особенно среди фантастов. Надеюсь, ты не фантаст?

— Как можно, — укоризненно сказал я.

Она долго смеялась, кокетливо грозя мне пальцем, и тогда я повернулся и побрел дальше, поддевая пену ногами. Я решил проверить ситуацию на прочность, и красавица не обманула моих надежд, легко и естественно присоединившись ко мне, а может, она подтвердила тем самым худшие мои подозрения, — просчитывать варианты мне пока не хотелось. Похоже, она в самом деле знала, кто я такой, оттого и веселилась. Ну, Жилов, держись, сказал я себе, молоденькие поклонницы тебя все-таки зацапали. Дождался на старости лет. Впрочем, молоденькие ли?

— Хорошая у тебя легенда, — заговорила она, отсмеявшись. — Нет, я серьезно! К ребятам из Соединенной России здесь по-разному относятся, но писатель Жилов — это имя. Жаль, конечно, что ты не веришь в Бога, есть тут какое-то несоответствие, это сразу настораживает.

— Имя, а также фамилия, — ответил я. — Но я никогда не говорил, что не верю в Бога.

— Значит, веришь?

— Этого я тоже не говорил.

Девушка закатила глаза и глухо молвила:

— В Бога он не верит. Человек у него, понимаешь, лев природы…

Это была цитата. Из меня цитата, из кого же еще. Незнакомка снова засмеялась, оглядев меня сверху донизу:

— «Лев природы», — это звучит.

— Лев вышел на охоту, — строго сказал я ей. — Поосторожнее с этим делом. Вот только насчет «легенды» я не понял. Легенд я не пишу, не тот жанр.

Или не тот возраст, подумал я. Не тот азарт, не те зубы. Самое время было спросить у прелестницы, кто она такая, этак невзначай перевести стрелку разговора с моих анкетных данных на ее, самое время было разобраться в правилах игры, которую со мной затеяли, но…

— Легенду про жмурь создал ты. — Она чувственно провела пальцем по моему животу, дойдя до шрама и остановившись. — А сам-то знаешь, что такое жмурь? Наплел в своих мемуарах про психоблокаду, про то, что волевому человеку особенно трудно оставить пьесу, которую он разыгрывает в своих мозгах… Причем здесь, вообще, мозг? Странно, что ты — ТЫ! — в этом не разобрался.

— Я разобрался, — обиделся я. — Может, мы сначала познакомимся, а уже потом поссоримся? Вы кто будете, прелестное дитя?

Незнакомка вела себя так, будто мы были с ней давно и хорошо знакомы, будто мы были близко знакомы. Нет, не так. Будто нас связывало нечто большее, чем близкое знакомство. Это немного шокировало.

Она пропустила мой вопрос мимо ушей.

— Ты хорошо помнишь свое последнее задание? — неожиданно спросила она.

— Которое? — Я напрягся.

— В этой стране. Под кодовым названием «Круги рая».

Я расслабился.

— А ты много читаешь, девочка. И что я, по-твоему, не понял про жмурь?

— Говоря о бездуховности, ты не признаешь наличие души, и в этом все дело. Жмурь заталкивает душу человека в мир, созданный его больной фантазией, делает этот мир реальным — для него одного, конечно. Бессмертная душа сворачивается до размеров смертного мозга, а настоящая, Богом данная реальность сменяется ложной, в которой Бог — ты сам. Назови это энергетическим коконом, если терминология не нравится. Осознал ли ты тогда, что достаточно всего лишь раз дернуть за веревочку, чтобы дверь в истинную реальность закрылась навсегда? Всего один раз!