Читать книгу "Айсберг - Клайв Касслер"

Она коснулась бинта на его голове, и улыбка сменилась озабоченностью Флоренс Найтингейл.

— Туго вам пришлось. Очень больно?

— Только когда стою на голове.

Питт узнал ее. Девушку звали Тиди Ройял, и у нее были причины для озабоченности. Внешне легкомысленная, на самом деле Тиди способна восемь часов подряд печатать по сто двадцать слов в минуту и ни разу не зевнуть, а стенографировала еще быстрее. Это главная причина, почему адмирал Джеймс Сандекер сделал ее своим личным секретарем. Во всяком случае, так утверждал сам адмирал.

Питт сел и заглянул под одеяло, чтобы проверить, есть ли на нем одежда. Только трусы.

— Если вы здесь, это может означать только одно: где-то поблизости и адмирал.

— Через пятнадцать минут после того, как мы получили ваше сообщение из консульства, мы уже летели на реактивном самолете в Исландию. Адмирал потрясен смертью доктора Ханневелла. Он винит себя.

— Ему придется встать в очередь, — сказал Питт. — За мной.

— Он говорил, что вы будете так себя чувствовать. — Тиди пыталась «щебетать», но получалось плохо. — Угрызения совести и, вероятно, попытка мысленно изменить прошлое.

— Адмирал, должно быть, перенапряг свою сверхпроницательность.

— О нет, — сказала она, — я имела в виду не адмирала. — Питт вопросительно нахмурился. — Звонил некий доктор Йонссон из маленькой деревушки на севере; он дал работникам консульства точные указания относительно вашего лечения.

— Лечение, дьявольщина! — рявкнул Питт. — А кстати, вы-то что делаете в моей спальне?

Она как будто обиделась.

— Я вызвалась добровольно.

— Добровольно?

— Да, посидеть с вами, пока вы спите. На этом настаивал доктор Йонссон. С той минуты, как вы вчера вечером закрыли глаза, здесь постоянно дежурили работники консульства.

— Который час?

— Десять минут одиннадцатого. Вечера, должна добавить.

— Боже, убиты почти четырнадцать часов! Где моя одежда?

— Думаю, ее выбросили в мусор. На тряпки она не годилась. Вам придется занять что-нибудь у консульских работников.

— В таком случае не подыщете ли мне что-нибудь самое простое, пока я быстренько приму душ и побреюсь? — Он посмотрел на нее взглядом «только не кусайтесь» и сказал: — Ладно, дорогая, отвернитесь.

Она продолжала стоять лицом к постели.

— Мне всегда было интересно, какой вы по утрам, когда проснетесь.

Питт пожал плечами и отбросил одеяло. И уже был на полпути к тому, чтобы встать, но произошли три вещи: он внезапно увидел сразу трех Тиди, комната растянулась, словно резиновая, а голова у него страшно заболела.

Тиди подскочила, схватила его за руку, и лицо у нее снова стало как у Флоренс Найтингейл.

— Пожалуйста, Дирк, вам еще рано ходить.

— Ничего, все в порядке. Просто слишком быстро поднялся. — Он все-таки встал, качнулся, и Тиди подхватила его. — Вы плохая сиделка, Тиди: слишком переживаете за пациентов.

Несколько секунд он держался за нее, пока три Тиди вновь не стали одной, а комната не приняла обычный вид; только головная боль не проходила.

— Вы единственный пациент, за которого я бы хотела переживать, Дирк. — Тиди крепко держала его и не пыталась убрать руки. — А вы никогда не пробовали меня соблазнить. Стояли рядом со мной в пустом лифте и даже не узнавали. Иногда я даже начинала сомневаться, знаете ли вы о моем существовании.

— Я прекрасно знал о вашем существовании. — Дирк оттолкнулся от девушки и медленно направился в ванную, стараясь не смотреть Тиди в лицо. — Ваши данные: рост пять футов семь дюймов, вес сто тридцать пять фунтов, окружность бедер тридцать шесть дюймов, окружность талии — поразительные тридцать три дюйма, и бюст, вероятно, тридцать шесть дюймов в обхвате, третьего размера. В целом фигура, достойная обложки «Плейбоя». Сверх того светло-каштановые волосы, обрамляющие умное, привлекательное лицо с блестящими карими глазами, курносый носик и прекрасной формы рот в окружении двух ямочек; ямочки видны, только когда вы улыбаетесь. О, чуть не забыл. Две родинки за левым ухом… и в данный момент ваше сердце бьется со скоростью примерно сто пять ударов в минуту.

Она стояла, как ошеломленный победитель телешоу, мгновенно лишившийся дара речи. Подняла руку и коснулась двух своих родинок.

— Боже! Не верю своим ушам. Это нереально. Я вам нравлюсь… вы меня действительно замечали!

— Не увлекайтесь. — Питт обернулся в дверях ванной. — Вы мне очень нравитесь, вы понравитесь любому мужчине, но я в вас не влюблен.

— Вы… вы никогда этого не показывали. Ни разу не пригласили меня на свидание.

— Простите, Тиди. Вы личный секретарь адмирала. У меня правило — никогда не затевать ничего с теми, кто к нему близок. — Питт тяжело оперся на косяк. — Я уважаю старика, для меня он больше, чем просто друг или шеф. И я не стану усложнять положение, устраивая игры за его спиной.

— Понимаю, — покорно сказала она. — Но никак не представляла вас в роли героя, жертвующего героиней ради пишущей машинки.

— Да и вы не то чтобы отвергнутая девственница, в отчаянии уходящая в монастырь.

— Нам обязательно ссориться?

— Нет, — одобрительно сказал Питт. — Но будьте умничкой и раздобудьте мне одежду. Посмотрим, так же ли точно вы определите мои размеры, как я ваши.

Тиди ничего не ответила, продолжая стоять, одиноко и в то же время с заинтересованным видом. Наконец в чисто женской досаде качнула головой и вышла.

Ровно два часа спустя, в поразительно хорошо сидевших брюках и спортивной рубашке, Питт сидел за столом напротив адмирала Джеймса Сандекера. Адмирал казался усталым и старым, гораздо старше своих лет. Нерасчесанные рыжие волосы стояли гривой, а по щетине на лице было ясно, что адмирал не брился по меньшей мере два дня. В пальцах правой руки он небрежно держал массивную сигару; посмотрев на цилиндрический кончик сигары, адмирал, не закурив, положил ее в пепельницу. Потом что-то буркнул относительно того, что рад видеть Питта живым и все еще целым в нужных местах. Потом налитыми кровью глазами стал пристально разглядывать Питта.

— Достаточно предисловий. Ваш рассказ, Дирк. Послушаем.

Но Питт не стал рассказывать. Он сказал:

— Я потратил целый час, подробно описывая, что произошло с доктором Ханневеллом и со мной с того момента, как мы покинули международный аэропорт в Далласе, и до того, как фермер и его сын привезли нас в консульство. Я также включил в отчет свои личные мнения и оценки. Зная вас, адмирал, рискну предположить, что вы прочли мой отчет по крайней мере дважды. Мне нечего добавить. Сейчас я могу только отвечать на ваши вопросы.

На той небольшой части лица Сандекера, которая оставалась для мимики, отразился искренний интерес, если не явное любопытство, вызванное непочтительностью Питта. Адмирал выпрямился во все свои пять футов шесть дюймов, явив взорам синий костюм, нуждавшийся в глажке, и посмотрел на Питта свысока — его любимая тактика, если он готов произнести речь.