Читать книгу "Снова домой - Кристин Ханна"

Старик заговорщицки подмигнул ему.

– Приятно поиграть с человеком, который дал обет бедности.

– Ну, разве только одну партию... – согласился Фрэнсис, который за эти годы не один десяток часов провел в комнате отдыха лечебницы, играя в карты, рассматривая уже в тысячный раз развешанные по стенам семейные фотографии. Он десятки раз читал и перечитывал старые рождественские открытки и письма от родных и близких, у которых все никак не находилось времени навестить стариков в лечебнице.

Старики все понимали, и потому Фрэнсис видел, как озаряются радостью их лица при мысли о том, что кто-то помнит о них, приходит к ним в этот осенний солнечный день.

Он поднялся с колен и взялся за ручки инвалидного кресла, в котором восседала миссис Бертолуччи. Старики по-прежнему говорили все хором, обращаясь к отцу Фрэнсису. Они гомонили, стараясь перекричать друг друга своими тоненькими старческими голосами, и так, все вместе, они двигались к главному входу. Фрэнсис начал подъем по дорожке, но внезапно остановился.

– А где же Сельма?

Молчание. Он сразу понял. Привычная тоска стеснила грудь.

– Вчера, – добавила Салли Макмагон, тряхнув своими крашеными черными волосами. – Дочь была с ней до последней минуты.

Все снова заговорили одновременно: можно было только разобрать, что здешние обитатели выражали удовлетворение по поводу того, что Сельма умирала не в одиночестве.

– Мы вот подумали, не смогли бы вы отслужить особую мессу для нее, а, святой отец? – спросил Фред. – Мисс Брайн сказала, что это было бы очень неплохо. Часа в четыре, в комнате отдыха?

Фрэнсис протянул руку и сжал худое плечо старика. Все взгляды устремились на него в ожидании. Видя вокруг себя морщинистые, как бы стертые временем лица, обрамленные редкими волосами, видя напряженные взгляды за толстыми стеклами очков, отец Фрэнсис понимал, чего именно все ждут от него.

Что он даст им веру. Надежду. Силу.

И он обязан был все это дать. Он медленно обвел всех взглядом, улыбнулся – и эта улыбка была согрета жаром его сердца.

– Теперь никакая боль ей уже не страшна, – мягким голосом произнес он, искренне веря в свои слова. – Она сейчас рядом с Господом, ангелами Господними, вместе со своим мужем. Это лишь мы все еще страдаем от боли, вызванной ее уходом от нас.

Миссис Костанза положила свою багровую, с крупными костяшками ладонь на руку Фрэнсиса и сквозь слезы посмотрела на него.

– Спасибо, святой отец, за то, что вы пришли, – старческим дребезжащим голосом произнесла она. – Мы так нуждаемся в вас.

Он улыбнулся ей. Ее лицо было морщинистым, но очень милым. Он вдруг вспомнил, что миссис Костанза прежде дарила ему цветы из своего цветочного магазина, расположенного на углу Кливленд-стрит. Нельзя было понять, было это сто лет назад или только вчера?

– А я в вас, – просто ответил он.

Осторожно идя по скользкому линолеуму больничного холла с чашкой утреннего кофе в одной руке, Мадлен на ходу приветственно махнула другой медсестрам. Свернув в сторону своего кабинета, она скрылась за дверью. Кабинет был совсем маленький, отделанный в английском сельском стиле. Тяжелые шторы с цветочным рисунком были темно-красного цвета с вкраплениями зеленого. Ими было задернуто небольшое окно. Тяжелые книжные шкафы красного дерева были плотно забиты томами специальной литературы и адресами от благодарных пациентов. Шкафы занимали целую стену. На подоконниках приютились цветы в горшках, а также фотографии Фрэнсиса и Лины. Фотографии висели также и на стенах, оклеенных зелеными обоями. Стол, похожий на обеденные столы XIX века, выполнял функцию рабочего стола Мадлен: на его полинованной столешнице также красовались фотографии Фрэнсиса и дочери.

Усевшись за стол, она принялась перебирать лежавшие на нем папки с бумагами. Но прежде чем Мадлен успела просмотреть хотя бы первую из них, раздался стук в дверь.

Не поднимая головы, она произнесла:

– Войдите!

Доктор Алленфорд, главный хирург отделения трансплантации, уверенно вошел в кабинет и подошел к ее столу.

– Полагаю, вы не откажетесь от еще одной чашечки горячего кофе? – обратился он к Мадлен, усаживаясь на предназначенный для посетителей стул, обитый зеленой материей с рисунком в цветочек.

Мадлен отрицательно покачала головой:

– Спасибо, но я уже пила сегодня кофе.

Он энергично взлохматил свою густую седую гриву и вздохнул с притворным огорчением.

– Ну что ж... Тем более что Рита постоянно пилит меня за то, что я пью слишком много кофе.

Мадлен усмехнулась, ожидая, когда же Алленфорд наконец перейдет к делу.

– У нас еще один пациент на трансплантацию сердца.

Мадлен никогда не надоедало узнавать подобные новости. Всю ее усталость и плохое настроение как рукой сняло, ей хотелось сразу же узнать подробности.

– Вот как?

– Не делай такого заинтересованного лица. Положение у него – хуже не придумаешь. Долгое время употреблял наркотики, постоянно пил-курил, бегал за женщинами – если, конечно, верить газетам. Словом, сердце его порядком поизносилось.

– Вот как? – Мадлен откинулась на спинку стула и внимательно посмотрела на человека, который научил ее почти всему, что она знала о пересадке сердца. Алленфорд был, что называется, хирург от Бога и, как следствие, отличался амбициозностью и уверенностью в себе. И если уж Крис говорил, что дела пациента плохи, значит, так оно и было.

– Ситуация критическая.

– Данные анализов?

– Ему тридцать четыре года, СПИДа и рака нет. Терминальная кардиомиопатия. Провели вчера обычную серию анализов крови, там все в порядке. – Крис подался вперед и подвинул малиновую папку поближе к Мадлен. – Но в целом, как я сказал, дела у него неважные. Он один из этих богатых, знаменитых голливудских типов, которые думают, что весь мир у них в кармане.

Мадлен и раньше уже говорила с Крисом на эту тему. Как обычно, он думал в первую очередь о том, как результаты операции скажутся на репутации клиники и каковы реальные шансы пациента на длительное выживание после пересадки. Только тщательно взвесив все «за» и «против», он решал отдать конкретному больному то или иное сердце, поскольку сердца являлись страшным дефицитом. Мадлен не завидовала Крису. На его плечи ложилась колоссальная ответственность. Всякий раз, когда он принимал решение в пользу одного из пациентов, другие тем самым почти наверняка приговаривались к смерти. И так всегда: кто-то выживал, кто-то умирал. Очень просто. Клиника не могла позволить себе роскошь трансплантировать сердце пациенту, который впоследствии не сможет ухаживать за ним должным образом.

– Я встречусь с пациентом, поговорю с ним, – она.

Крис взглянул на Мадлен. Одного взгляда было достаточно, чтобы они поняли друг друга: оба знали, что Мадлен поддержит решение Алленфорда и этим как бы примет на себя часть его ответственности. «Я скажу, следует ли давать ему шанс...»