Читать книгу "Боги слепнут - Марианна Алферова"

«Да, да, сам виноват!» Порции сделалось немного легче.

Ведь как он над нею измывался! И Элий тоже поступил несправедливо. А что же прикажете ей делать? Терпеливо сносить незаслуженные удары? Но почему? За что? Разве мало она перенесла в жизни? Замужество длиною в пять дней и бесконечное вдовство. Работа урывками, мизерная зарплата. Хозяева, то наглые, то равнодушные. И эти вечные предложения прийти то на дом, то в гостиницу. То брошенные мимоходом, то настойчивые. Одни можно игнорировать, от других невозможно отказаться. Жизнь, липкая, как перезревшая груша, над которой рой мух и ос. Хлеб, вино, не выученные уроки сына, кофе, долги и повсюду сор. Где взять деньги на квартплату… кончился тюбик помады… Деньги патрона украли из сумочки в поезде… Постоянные боли в боку. Левая нога плохо сгибается. Нет денег на хорошего медика. А городской архиятер не слушает жалобы и строчит рецепты на тысячи сестерциев. Старость маячит у порога. А из-за плеча её выглядывает мерзкая рожа Одиночества и строит паскудные гримасы. И после этого всего Тиберий смел издеваться над нею! А Элий выгнал, потому что она захотела жить чуточку лучше. Она отомстила. Никто не смеет её ни в чем обвинять. Да, не смеет… Но почему же так тошно?

Идти в редакцию не хотелось.

Но о том, чтобы не идти, речи быть не могло. И она пошла. Очень медленно. И другие шли. Впереди… позади. Непрерывный поток вливался в широко открытые двери. Люди поглядывали друг на друга подозрительно и прятали глаза. Но не все. Некоторые, напротив, смотрели гордо. И Порция тоже старалась смотреть точно так же. Как будто на ней не стираная-перестираная туника, а роскошная стола с золотым узором. Крул, выйдя в просторную приёмную, сразу заметил именно её и поманил жирным пальцем к себе в таблин.

– Ты довольна, крошка? – перед ним на столе стояла тарелка с нарезанной ветчиной. Он отправлял ломти в рот один за другим.

– Да, наверное.

– Что-то не так?

– В принципе… я не так хотела.

– Что значит – не так? Ты же сама попросила, чтобы Тиберию переломали ноги. Вот мы и исполнили. И ты должна быть довольна. И благодарна.

– Я довольна, – покорно согласилась Порция.

«Только бы никто не узнал, – мысленно взмолилась она. – Если узнают… о боги, если узнают…» Представить, что будет, если узнают её друзья и знакомые, она была не в силах. Позор. Ужас. Смерть… Но ведь боги знают… Она вспомнила старую заповедь: «Моё поведение, хотя бы я оставался наедине, будет таково, что на него мог бы смотреть народ»[25]. Порция содрогнулась…

– Отлично. Тебе придётся исполнять поступившие к нам желания.

Что значит – придётся? Разве она не может отказаться? Порция с возрастающей тревогой следила за пальцами Крула. Старик хватал один за другим конверты, оставляя на бумаге жирные пятна. Писем было штук двадцать.

«Неужели они все просят о том же самом? То есть…» – Порция не успела додумать.

– Вот подходящее письмо. Одна женщина обращается за помощью.

Убить… Отравить… У Порции тоскливо забилось сердце. Но тот, кого отравят, наверняка виноват… Как Тиберий. Как Элий. Нет, не как Элий, конечно. Элия она уже не винила. Почти.

– Старая матрона просит, – продолжал медленно Крул, – чтобы кто-нибудь приехал и грамотно составил от её имени жалобу в суд.

Порция облегчённо перевела дыхание. Всего-то! Жалоба в суд! Да хоть десять. Эта работа как раз для неё. Она составит. Она… она… Она спешно взяла письмо и выскочила из таблина. Как приятно – какое счастье – всего лишь жалоба в суд.

«А потом я подсыплю матроне в чашу яд». Порцию стал разбирать мерзкий гаденький смех. А почему бы и нет? Она готова подсыпать яд. Чтобы все свершилось окончательно, бесповоротно.

– Ещё одна мышка в мышеловке, – ухмыльнулся Крул. – Ну почему люди так любят, чтобы кто-нибудь другой исполнял их желания? Почему они не могут сделать это сами? Не хватает энергии? Нет сил? Нет фантазии? Да, с фантазией всегда у римлян было туго.

Нога Летиции распухла бревном. На коже проступали отвратительные красные пятна. Они нагнаивались, превращаясь в чёрные глубокие язвы. Никакие лекарства не помогали, но хуже всего было то, что не помогали и обезболивающие. Поначалу Летиция старалась держаться. Но очень скоро выдержка оставила её. Уже и морфий не помогал. Сна не было. Были какие-то провалы. Всякий раз она оказывалась в чёрной пещере с отвратительным сернистым запахом, металась, звала на помощь и… никто не приходил… И выхода из пещеры не было.

Её палата была просторна и светла. Лёгкие завесы на окнах, красивая, совсем не больничная мебель. Два раза в день меняли цветы. Каждое утро перестилали бельё. Но ничего этого Летиция не видела. Она ослепла. Тьма слилась с болью и превратилась в единое целое.

Один за другим являлись в её палату медички, озадаченно рассматривали ногу, потом светили фонариком в невидящие глаза. Старшие медики удалялись с озабоченным видом, вместо них являлись молоденькие медички, ставили капельницы или кололи в вену лекарства. Все без толку. Несколько раз приходил Макций Проб, что-то говорил. Во всяком случае Летиция слышала его голос. Но смысл сказанного до неё не доходил. Её ничто не интересовало. В её жизни отныне были только тьма и боль.

– Помогите, пожалуйста, помогите, – умоляла, хватая медиков за длинные рукава туник.

Летиция не видела их лиц, но в темноте, ныне её окружавшей, лица медиков мерещились ей злобными масками лемуров.

Одни спешно уходили, другие пытались обнадёжить. В темноте их слова звучали особенно фальшиво. Средства помочь не было. Боль не утихала.

– Кто-нибудь, помогите, – шептала Летиция.

И вдруг почувствовала прикосновение чьих-то пальцев к плечу и услышала быстрый тихий шёпот:

– Вечером я приду, принесу лекарство. Но никому ни слова. – Голос был женский, молодой.

Летиция вцепилась в руку своей благодетельницы.

– Все что угодно, хоть яд.

– Тише! До вечера.

Быстрый шорох шагов, дуновение ветерка, когда дверь открылась и закрылась.

Да был ли здесь кто-то вообще?

– Кто здесь? – спросила Летиция.

– Сиделка. Я здесь с утра, Августа.

– А вечер скоро?

– Сейчас полдень.

О, если б вечер наступил через минуту! Но не минута, а часы отделяли её от обещанной помощи. Летиция считала секунды, складывала в минуты и всякий раз ошибалась. Ей мнилось, что синь за окном начала густеть, сделалась лиловой, потом почти мгновенно – чёрной.

– Который час? Уже стемнело? – спрашивала она сиделку. Но выяснялось, что минуло меньше получаса.

И все же, как ни противился Кронос, вечер наконец наступил. И тогда явилась неведомая спасительница. Августа узнала её шаги, её голос, почувствовала лёгкий укол. Боль стала стихать. Тело сделалось поразительно лёгким, и его потянуло к потолку. Лететь, лететь!