Читать книгу "Слимпер - Михаил Бабкин"

– А пёс его знает, – равнодушно ответил монах. – Гонец с глазу на глаз передал, чтобы я взял с собой все рецепты и снадобья, какие у меня есть. В смысле, не только официально дозволенные. Больше ничего не сообщил, сразу назад ускакал. Что-то спешное, поди… А я тут кукую! – закручинился отец Вуди. – Коня бы! Да где его сейчас возьмёшь, коня того. Давай, Симеон, спать. Утром что-нибудь придумаем.

– Верно, – согласился Семён: он встал, собрал с земли оставшиеся бутылки с шампанским и уложил их в повозку, чего добру зря пропадать! Остальное – недоеденных фазанов, соусы и закуски – оставил там, где они лежали. Руки пачкать не хотелось.

Пока Семён наводил порядок, монах залез в повозку и улёгся там, обхватив рукой свой сундучок-аптечку.

– На траве-то помягче будет, – с усмешкой сказал Семён. – Охота тебе, папаша всесвятейший, в повозке лежать! Никто твой сундук не украдёт, красть некому.

– Мало ли, – сонно ответил отец Вуди. – Вещь казённая, подотчётная… Я уж лучше так, чем без аптечки остаться, а то… – и захрапел, не окончив фразу.

– Мар, ты поглядывай за обстановкой, – зевнул Семён. – Лес хоть и далеко, но всё же… За таратайкой тоже пригляди, чтобы не угнали, – и улёгся в траву.

– Кровать не желаешь? – услужливо предложил Мар. – С балдахином, массажем и музыкальными пружинами. У меня есть!

– Нет, – Семён рассеянно смотрел на загадочную луну. – Не желаю. Ни массажа, ни музыки – ничего не хочу.

Было тихо, ночной ветерок унялся и больше не шелестел травой; в повозке негромко похрапывал лекарь-алхимик, специалист по знахарскому лечению и хлебному вину; где-то далеко-далеко, в лесу, ухала сова; заметно похолодало – близился рассвет.

Семён слипающимися глазами смотрел в чёрное небо: небо, как и луна, тоже было неправильным – на нём не было видно звёздной мелочи, той лёгкой небесной россыпи, которая обязательно присутствует в ночном небе. В любом из Миров.

Крупные редкие звёзды были абсолютно одинаковы и висели слишком упорядоченно… слишком. Как будто их туда нарочно повесили. Сделали на конвейере и повесили.

А ещё звёзды не моргали. Светили ровно, как лампочки.

– Странный Мир, – уже засыпая, подумал Семён. – Очень странный… – и уснул. Крепко. Безмятежно.

Утром по дороге двинулись крестьянские подводы.

Отец Вуди сторговался с одним из крестьян помочь доставить безлошадную повозку в селение: лёгкий возок прицепили к гружёной подводе и та тронулась в путь. Семён и монах шли рядом, хотя вполне могли бы и ехать – пара впряжённых в подводу волов даже не заметила дополнительного прицепа, – но уж больно хорошее стояло утро! И Семёну, и отцу Вуди захотелось поразмять ноги.

Пожилой крестьянин оказался человеком общительным и всё время, пока они ехали до посёлка, обстоятельно рассказывал своим случайным спутникам о виденных им сегодня на лесной дороге ужасах: о разбросанных там и тут руках, ногах, головах… Раза четыре рассказывал, причём с каждым разом подробностей становилось всё больше, и были они всё ужаснее. Появились в рассказе и стонущие деревья, и потеющая кровью земля, и громадная крыса с золотой короной, пляшущая на обглоданном черепе…

Ехавший с возницей мальчонка лет десяти, сын крестьянина, открыв рот смотрел на отца: мальчик таких подробностей не заметил. О чём теперь искренне жалел.

Наконец они въехали в посёлок и остановились у поселкового кабака. Заведение называлось «У дуба», что полностью соответствовало действительности – возле кабака рос дуб. Громадный, вековой.

– А мёртвые с косами вдоль дороги не стояли? – с испуганным видом спросил напоследок Семён у разговорчивого возницы. – Гнилые такие, в саванах?

– Знамо дело, стояли, – важно покивал крестьянин, – именно что с косами. Бабы, мёртвые-премёртвые, аж воняют, а косы у них до самой земли. Седые. Лунные ведьмы, тять их растять! – и, отцепив повозку от подводы, получил от монаха свою обещанную серебряную монету. После чего прямиком направился в поселковый кабак, оставив подводу под приглядом сына. О ведьмах рассказывать пошёл.

Отец Вуди тоже остался сторожить повозку и свой ценный сундук-аптечку, а Семён отправился на поиски коня. Или лошади.

Ходил он долго, уже и полдень настал, но желающих продать Семёну лошадь не оказалось – с Семёном не только не хотели говорить, но и гнали от ворот, обещая набить морду, если он сейчас же отсюда не уберётся.

– Дурацкие у них тут нравы, – зло бормотал себе под нос Семён, широким шагом направляясь назад, к кабаку. – Им, блин, натуральное золото предлагаешь, а они тебе оглоблей по хребту обещают! Вот же дикий народ…

– Попробуй одежду сменить, – сочувственным голосом посоветовал Мар. – Встречают-то по одёжке! А ты сейчас как батрак одет. Видел работников во дворе у того толстого селянина? Который на тебя ещё собак чуть не натравил. Так они были одеты точь-в-точь как ты! Сам посуди, откуда у батрака золото? Скорее всего, селяне решили, что ты или пришлый дурачок, или нарочно над ними издеваешься. Хорошо хоть и впрямь оглоблей не перетянули! А то пришлось бы мне вмешиваться.

– Ах ты! – Семён остановился и расстроенно хлопнул себя по лбу. – Одежда! Вон оно что, – и, оглянувшись по сторонам, убедился, что на улице никого нет. После чего быстро превратил батрацкую робу в нечто, похожее на дорогую дворянскую одежду, виденную Семёном при дворе королевы Яны: неудобный тёмно-зелёный бархатный сюртук с множеством блестящих пуговок на груди, с широким кружевным воротником и кружевными манжетами; бархатные брюки-галифе такого же цвета и обязательные высокие сапоги-ботфорты. Через грудь протянулась синяя атласная перевязь, на которой родовитые дворяне Изумрудного Мира носили парадные шпажки, короткие, тупые и неопасные.

Вместо шпаги Семён, недолго думая, вдел в ременную петельку пистолет. Чтобы убедительнее выглядеть. Тем более, что всё равно девать его было некуда – не в руках же нести! А карманов у парадного сюртука не предполагалось.

Ходить заново по дворам Семён не решился – ещё опознают в новоявленном дворянине бывшего батрака, только что предлагавшего золото за лошадь! Могут возникнуть ненужные вопросы, а следом за ними – ненужные проблемы. Потому Семён отправился, как и решил, к кабаку: там или с кабатчиком насчёт коня сторгуется, или пошлёт отца Вуди на закупку. Денег даст и пошлёт.

Крестьянской подводы возле кабака не было. Видимо, крестьянин-возчик за то время, пока Семён искал лошадь, достаточно пообщался с народом за стаканом вина: и про мёртвых с косами рассказал, и про танцующую крысу, и ещё невесть про что. Пока монета не закончилась. Пообщался и уехал. Семён не сомневался, что волами теперь управляет сын крестьянина, а сам рассказчик дрыхнет в подводе, уставший от россказней. До невменяемости уставший.

Не было и повозки с сундуком-аптечкой: отец Вуди стоял, прислонясь к вековому дереву и понуро уставившись в землю. Вид у монаха был крайне несчастный, словно он только что похоронил кого-то из родственников; от отца Вуди за несколько шагов несло ядрёной сивухой.