Читать книгу "Без права на жизнь - Александр Голодный"

— А хули там видеть? Грабли, как грабли.

— Они чистые, Лом. И ногти подстрижены. На лицо его посмотри.

— Ну, рожа.

— Он выбрит. Чем одеколонился, Зомбак?

— Лосьон «Олд мэн», сэр Кент.

— А еще он причесан. Расческа где?

Достаю, показываю расческу.

— Хорошо. Когда стирал майку и рубашку?

— Вчера, сэр Кент.

Допрос прерывает стук в дверь и появление еще одного законника. По-моему, Вялый.

— Нашли, сэр Кент.

На стол ложится ветровка Лупеня и его дубинка. Сердце дает сбой.

— В нычке у крыс на продуктовой нарыли. Барахло Лупеня в кровянке в куче зарыли, уроды опущенные. Там и место есть, где его кончали — мусор перерыт, с кровью.

— Как нашли?

— У крыс один покоцанный, тряпками замотан (оп-па! По-моему, я знаю, кто под раздачу попал). Парни начали шмонать реально и нашли.

— Что крысы говорят?

— А что базарить? Отмазывались, ну парни их и забили.

— Нахера?! Как узнать теперь: кто такие, почему Лупень один поперся?

— Да че там узнавать… Они из наших бывших, из опущеных. Лупень их знал, да и мы тоже.

— Та-а-ак. Под кем ходили?

Вялый виновато смотрит на Лома.

— Ясно. Выйди пока, Вялый, подожди за дверью.

Помявшись, бандюк добавляет:

— Нычки у них богатые были. Бухла много, курево. У нас пока сложено.

— Не зря братва базарила, что Лупень нычки дохляков шерстит. А один шмонал, чтобы не делиться.

— Помолчи, Боров. Вялый, выйди.

Жесткий, отдающий ледяным холодом, властный взгляд Кента упирается в Лома.

— Косяк на тебе, старшина. Твой бык, ты за него отвечаешь.

— Кент, да че…

— Я так сказал, и по закону так. Все, решено.

Взгляды возвращаются ко мне. Кент звенит колокольчиком, заглядывает охранник.

— Нюхач пришел?

— Да, сэр.

— Пусть заходит.

— У него вещи в мешках.

— С вещами.

— Да, сэр Кент.

Входит смутно знакомый законник, бандюки вносят… Да, попал. Это наши вещи.

— Твое, Зомбак?

— Мое и моего кореша.

— Рассказывай, Нюхач.

— Занычено, сэр Кент, было толково. Место хорошее, халупа у него сделана, в натуре, по уму, теплая, чистая, внутри матрацы из мешков с рваниной, подушки, даже, типа, простыни. Мешок шмотья стираного, чашки, тарелки, добра разного богато.

Рассказывая, бандюк раскрывает и показывает содержимое пакетов.

— Бухло, курево?

Боров. Голос не очень довольный.

— Этого нет, старшина. От бухла нет и бутылок, свежих окурков всего два видели.

— А, это я с Рыбой утром курил (голос подобрел у благодетеля).

— Что, Нюхач, интересного, необычного?

— Вот, сэр Кент. Братва аж охренела.

На стол ставятся часы. Рядом раскладывается инструмент, цапалка, пакет с раскуроченными калькуляторами.

— Реально не простые дохляки там живут, сэр Кент.

Кент внимательно рассматривает часы, сборку солнечных батарей, жмет кнопки. Поднимает глаза на меня.

— Чем ремонтировал?

Показываю на шпатель, самодельную отвертку, шило из гвоздя, черный от нагрева гвоздь.

— Паял вот этим, грел зажигалками, сэр Кент.

— Для кого делал?

— Законнику Борову в благодарность за защиту.

Выдерживаю пронизывающий взгляд Кента.

— А это что?

— Называю «цапалкой», сэр Кент. Удобно мусор разгребать и мешки выдергивать.

Внимательно прислушивающийся Нюхач не выдерживает:

— Ты что, тех?!

Кент отвечает за меня с металлом в голосе:

— Нюхач, иди. Да, если там ждет Черп, пусть заходит.

Лом пользуется паузой:

— Мля, да гон все это. Он не может быть техом.

Деликатный стук. Приоткрывается дверь:

— Вы позволите, сэр Кент?

— Входи, Черп. Что ты можешь рассказать про этого стертого?

— Сэр Кент, вы знаете, что я стремлюсь отслеживать научную печать, в частности, по психологии…

— Покороче, Черп, у нас много дел.

— В общем, сэр Кент, в интервью профессора Эриха Штейна полгода назад регулярно звучали слова о возможности записи в сознание одного человека навыков и умений других людей. Потом писали, что профессор приехал в медико-биологические лаборатории наших Северо-Восточных колоний. К сожалению, журналы по психологии больше мне не попадались.

— Твой вывод, Черп?

— Я полагаю, сэр Кент, что он не просто стертый, а записанный. Этим объясняется его прогресс восстановления как личности и некоторые несовместимые со стиранием умения, про которые вы вчера говорили, сэр Кент.

— Вот такие, например?

Черп внимательно посмотрел на часы, уважительно кивнул.

— Да, Черп, ты можешь объяснить, где стертый брал воду на стирку?

Дядька покаянно опускает голову.

— Понятно. Поэтому, наверное, сидра и не нашли. Черп, свободен и скажи Плотнику, что к вам вселяется новенький.

— Ха!

Довольно ухмыляющийся Боров хлопает ладонью по столу. Лом подскакивает на стуле и злобно рычит:

— Мля, гон конченый, фуфло голимое! Гонит стертый, в натуре.

— Он? Он не гонит, Лом. Он стоит и молчит. Или ты хочешь сказать, что гоню я?

Действие, близкое к ведру ледяной воды. Страшный Лом снова почти паинька:

— Не, Кент, я…

— Порожняк прогнал и косяк упорол, гы-гы.

— Боров!

— Да, сэр Кент?

— Ты опять забивался?

— Чисто по закону, имею право.

— Я с тобой потом разберусь.

Кент смотрит на меня и внушительно говорит:

— С этого момента ты — шнырь. Шныри работают за страх и за совесть. Ходить будешь под… под Боровом. Что хочешь у меня попросить?

— Сэр Кент, благодарю вас. Позвольте перевести моего друга на сортировку в бригаду законника Борова.

— Хм-м. Почему?

— Он выходил меня, помогал на сортировке, делился едой. Я хотел бы, чтобы мы ходили под одним законником, сэр Кент.