Читать книгу "Ричард Длинные Руки - эрбпринц - Гай Юлий Орловский"

Я пустил Зайчика к городским воротам; местные стражники не признали в здоровенном воине в простом кафтане того самого грозного Ричарда, только на коня уставились с благоговейным восторгом, а Бобик проскользнул за их спинами и понесся крупными скачками в город.

Горожане, судя по всему, от появления армии южан, какими считаемся мы, просто в восторге. Не столько потому, что вот явились защитники, все они одинаковы, но при таком обилии народа оживляется торговля, все эти военные продают за бесценок награбленное и добытое в боях, а взамен им можно всучить залежалый товар, дескать, в дороге пригодится.

Хродульф и остальные верховные лорды, как мне сообщили в их резиденциях, только что отбыли в ратушу на пир, устроенный отцами города в их честь.

Я поколебался, затем трезво подумал, что вартгенские лорды при всем своем могуществе не играют особенной роли в этой военной кампании, как не сыграют и потом, когда зайдет речь о будущем самого Варт Генца, потому мне можно, так сказать, оставить сообщение, что принц Ричард был, заходил, хотел пообщаться, но не застал, увы, и отбыл…

От резиденции Меревальда, мрачного массивного дома в три этажа, я прошел напрямик через двор, западная часть отдана саду, там двигался между деревьями, тщательно выстраивая в уме доводы и стараясь подготовиться получше к будущим диспутам насчет реформации церкви.

Пугающе темные деревья расступаются неохотно, узкая дорожка петляла недолго, впереди выросла приземистая каменная громада.

Я сразу узнал склеп, явно здесь похоронено не одно поколение благородных лордов. Двери нет, склеп все-таки заброшен, я остановился у входа, там глубокая тень, а внизу всего один каменный гроб на постаменте.

Все стандартно, такое видел много раз, хотя здесь, внизу, рядом с постаментом громоздится темная глыба необработанного камня, похоже, гранит, словно его притащили для какой-то цели и забыли.

В черепе продолжают сталкиваться доводы о реформе, что при удаче может дать мне больше, чем даже перестройка армии на новый лад. Не сразу услышал легкий перестук каблучков, между деревьями показалась женская фигурка. В лунном свете холодно блеснули черные как уголь волосы, но с металлическим блеском, платье подолом собирает опавшие листья, что тащатся некоторое время следом и нехотя остаются по краям дорожки.

Я замер в тени, женщина прошла совсем рядом, почти задев меня длинным рукавом, я только и успел заметить гордый профиль и вызывающе высокую крупную грудь.

Она исчезла в темноте склепа, только легкий стук каблучков по камню сообщает, что спускается в темноте достаточно уверенно, словно видит все отчетливо.

Нет, не видит, там внизу вспыхнул слабый огонек и разлился по темному помещению. Я осторожно вытянул шею. Женщина в глубине склепа поставила свечу, прикрывая ладонью от движения воздуха, в чашу светильника, под которым воск ровными волнами расплылся по каменным плитам на половину ярда, там его не меньше сорока фунтов.

Женщина подошла к постаменту с каменным гробом, лицо из надменно-гордого стало жалобным и виноватым. Я не успел глазом моргнуть, она грациозно вскинула руки, платье соскользнуло с такой легкостью, словно тело мраморное, и я невольно задержал дыхание.

Ей лет тридцать, если не больше, очень красивое сильное тело здоровой зрелой женщины, что уже раздевалась при мужчинах и знает, насколько хороша, но все равно высокая и четко очерченная грудь привлекает внимание: должна бы обвиснуть хоть чуть, но нет, на гравитацию внимания не обращает, а красные соски смотрят не вниз, а прямо перед собой.

Она выдернула пару шпилек из башни волос, те свободно рассыпались по спине и плечам, но грудь так и не сумели закрыть. Я смотрел, задерживая дыхание, как она села прямо на пол, грудью легла на глыбу черного камня и, обхватив его нежными обнаженными руками, опустила на него и голову, прижавшись щекой.

На мой взгляд, поверхность там грубая, с острыми выступами, даже пару мгновений на такой глыбе вот так пролежать — мука, а эта прижалась роскошнейшей грудью, обняла крепко и, похоже, не собирается подниматься.

— Прости, — донесся до меня тихий жалобный шепот. — Я сделаю все… я буду стараться!.. Я принадлежу только тебе… Ты должен это видеть…

В ночной тиши со стороны замка доносится музыка, веселые голоса, распевающие песни, а эта вот в склепе возлежит, упиваясь непонятной мне скорбью.

Не мое дело, сказал я себе твердо. Я, так сказать, народами повелеваю! По крайней мере армиями, а отдельные люди для меня — статистика.

Женщина все так же лежит обнаженная на этом камне в склепе, куда уже намело листьев и нанесло земли. Свеча горит ярко, еще я рассмотрел в углу нечто блистающее красным золотом вроде непомерно раздутого в нижней части кувшина с тремя поясами чеканки, фигурки отсюда не вижу, а кверху утончается грациозно и тоже фигурно.

С другой стороны от женщины в подрагивающем свете видна раскрытая книга, толстая, вот-вот рассыплется от ветхости, я бы такие велел переписать, но беда в том, что это будет мертвый слепок, те заклятия точно не сработают, нужно именно вот отсюда, куда сам чародей вписывал, вкладывая в каждую буковку и значок некую силу, помимо чернил, оставляя ее незримым…

Я тихонько перевел дыхание, еще не решив, показаться или уйти незаметно. Эмансипация женщин не просто желательна, она необходима. Если женщинам не давать равенства, они свою кипучую энергию начинают реализовывать вот так…

Конечно, большинство женщин — равнодушные коровы, но огромную массу человечества всегда двигало в ту или иную сторону меньшинство. Именно так, в ту или иную сторону.

Если женщинам не давать право хоть немножко рулить миром, они начинают реализовывать свою кипучую энергию в магии. А если учесть, что у женщин всегда эмоций больше, чем ума, то понятно, что у них за магия.

Я начал поворачиваться, чтобы уйти, под ногами зашелестело, одна из каменных плит резко просела, словно подземные воды вымыли небольшую каверну. Я рухнул вместе с плитой чуть ли не до пояса в рыхлую землю, тут же начал выбираться обратно…

…над головой прозвенел дикий вскрик, на плечи с силой обрушилось гибкое тело.

Лицом я больно ткнулся в мраморный край дверного пролета, извернулся, захватил женские длинные волосы и сдернул с себя, а затем скатился с нею по ступенькам и там остался, подмяв ее своим тяжелым мужским телом.

Она бешено дергалась, пытаясь освободиться, я держал крепко, она начала задыхаться от усилий.

— Хватит, — прошипел я. — Замри и не двигайся! Это самая правильная позиция. Миссионерская!.. В такой позе миссионеры приобщали туземцев к высокой культуре христианства.

— Ты, — выдавила она с трудом, — сволочь…

— Правда? — спросил я с сомнением. — Хотя кто знает…

Она помотала головой, словно не желая встречаться со мной взглядом. Грудь ее чуть приподнялась, будто меня можно вот так сбросить, ага, как же, да еще с вот такой пышной.