Читать книгу "Поцелуй Морты - Андрей Денисов"

Небо было ясным и близким, а Нора потеряла грань между сном и явью. Только когда полностью рассвело, бабушка разбудила ее.

– Просыпайся, моя красавица, просыпайся, – старая ведьма говорила шепотом, – сейчас войдем с тобой в один дом, ты только ничего не бойся! Увидишь дедушку, такого старенького, такого древнего, что помирать ему давно пора, ягодка. Ты ему сама ручку протяни и попроси, мол, дай, дедушка! Прямо так и попроси! Поняла?

Нора до сих пор помнила все так отчетливо, будто это было вчера. Следующий бокал коньяка она выпила, как воду, словно утоляла жажду. Дымок от черной длинной сигареты рассеивался по темной комнате, и Нора чувствовала, как успокаивается, как медленней и ритмичней бьется сердце, как согревается кровь…

Ей вдруг вспомнилось, как они с бабушкой вошли в низкий, почерневший от времени бревенчатый деревенский дом под шиферной крышей. У крыльца на заросшем травой дворе толпились то ли родственники, то ли соседи, а в доме никого не было, кроме могучего старика с длинной седой бородой и пронзительным взглядом: его умные черные глаза поблескивали под косматыми белыми бровями, словно кусочки антрацита.

– Ах, Данила! – наклонилась над умирающим колдуном бабушка. – Что, не берет тебя смертушка? Эх! Что ж раньше не спослал за мной? – Она положила свою ладонь на горячий лоб старика.

Казалось, бабушка нисколько не расстраивается оттого, что он должен умереть, словно так и надо было. Да и старик не выглядел опечаленным или испуганным. А Норе было так отчаянно жалко его, что она даже не плакала, только пыталась проглотить разрастающийся и колючий ком в горле.

– Хороша у тебя внучка, хороших кровей девка, – колдун силился приподняться на постели, – сильна будет. – Голос у старика был мученический, но громкий и ясный.

– Ну, внучушка, подойди, моя хорошая, помнишь, как я тебе велела?

Нора тихонько подошла на деревянных негнущихся ногах, сердце билось так сильно, что казалось – это слышно всем. Она понимала своим детским маленьким умишком: сейчас должно произойти что-то значительное, важное и необратимое. И страшное. Но это не вызывало в ней ни протеста, ни ужаса. Изнемогая от жалости, Нора протянула к старику тонкую, хрупкую ручку и попросила почти без голоса:

– Дедушка, дай…

Старик проворно схватил ее кисть в свои широкие, как лопаты, ладони, и Нора почувствовала внутренний удар такой силы, что рука до локтя отнялась и невыносимо заломило в висках. Нора упала на колени, потому что ослабшие вдруг ноги отказались служить.

Лицо старика разгладилось и стало торжественным и умиротворенным, как будто он выполнил наконец то, что должен был непременно сделать. В нем не было больше напряжения, одна только страшная усталость и ожидание.

– Сейчас поможем тебе, родимый! – Бабушка вышла на двор и обратилась к стоявшим там мужикам: – Эй, сделайте дыру в потолке! Да кусок крыши разберите! Видите, никак не отойдет! – Мужики дружно попятились: ни дать ни взять овечье стадо. – Да чего оробели-то? – пристыдила их бабушка. – Крыши, что ли, не видали? Не мне ж с топором туда лезть! От народ!

От толпы мужиков отделились двое самых молодых и смелых. Они полезли наверх, а остальные молча застыли на месте с испуганными лицами.

– Пойдем, ягодка моя, проводим душу деда Данилы. – Бабушка обняла Нору за плечи и повела в дом…

Чем шире становилась дыра в потолке, тем больше и больше изменялось дедово лицо. Оно становилось все более сосредоточенным, значительным… И внезапно в жуткой тишине раздался шумный вздох… А спустя некоторое время хриплый выдох. Все… Колдун Данила умер, а всю свою силу передал Норе.

Как они возвращались обратно, Нора помнит плохо, наверное, спала большую часть времени, изнемогая от полученного дара.

Она опять наполнила бокал коньяком и закурила следующую сигарету. Прошлое возвращалось к ней, по-видимому, затем, чтобы укрепить и поддержать в настоящем. Норе катастрофически не хватало любви. Ее боялись, ее желали, но не любили.

Она еще дважды была у бабушки, проводя у нее все летние каникулы. Однажды бабушка разбудила Нору среди ночи, чтобы показать ей свою смерть, смерть ее матери и смерть, которая в свою очередь придет за Норой.

– Это надо знать! – торжественно и строго сказала бабушка. – Мы должны видеть свою кончину, чтобы жить без страха. Понимаешь, милушка моя?

Она напоила внучку тошнотворно-горьким питьем, чтобы той не мешал ненужный страх, и велела наклониться над медным тазом, полным речной мутноватой воды.

Когда рябь улеглась, она отчетливо увидела бабушку, лежащую на высоких белых подушках, потом бабушку в гробу, в бордовой теплой кофте и белом платке. Потолок был разобран, как у деда Данилы, видно, тяжело будет уходить бабушка.

Картинка сменилась, и она увидела мать в длинном, наверное больничном, коридоре. Исхудавшее лицо, огромные глаза, прозрачные руки. После увидела маму, лежащую в гробу, укрытую белым до самого подбородка, лицо желтое, как восковая свечка, и страдальчески искаженное.

«Такая молодая! – подумала тогда Нора – Как же так?»

В следующем видении она увидела длинную сухую старуху в черном халате.

– Кто это? – удивилась Нора.

И тут поняла: это же она сама! Вот эта старуха, высохшая и корявая, как старая береза. Затем она увидела маленькую девочку, которая плача склонилась над ее гробом и была как две капли воды похожа на саму Нору в детстве. Потом вода потеряла прозрачность, и все исчезло.

– Хорошо видела? Ясно? – строго спросила Нору бабушка. Та только кивнула, не доверяя пропавшему вдруг голосу. – Вот и запомни, деточка, вовремя роди себе дочурку, чтобы на твоих похоронах оплакала тебя внучка…

Нора так глубоко погрузилась в свои воспоминания, что не сразу услышала пронзительный сигнал телефона, а поскольку номер ее мобильного был известен только избранным, это могло означать только одно – звонил кто-то из особо важных клиентов. Она ощутила себя сидящей в глубоком кресле с пустым бокалом в руке. Рядом на журнальном столике надрывался и вибрировал ее усыпанный бриллиантами черный телефон. Нора огляделась по сторонам, с трудом сосредоточившись на бронзовых часах в виде сидящего на бочке Мефистофеля в шляпе с петушиным пером, шпагой в одной руке и кружкой в другой. Часы показывали половину второго ночи. Кого несет нелегкая?

Нора включила телефон и поднесла к уху: в трубке раздался голос Изольды. Она просила срочно приехать к ней на Рублевку…

Уже начало светать, когда Нора Кибельская и знаменитый московский адвокат Всеволод Аронович Ивангер подъехали – каждый на своей машине – к резиденции Сидоркиных на Рублевке. Во дворе особняка они увидели «скорую помощь», пару милицейских «уазиков» и «газель» с черной полосой на борту: видимо, труповозку. Между ними и домом с озабоченным видом сновали люди как в милицейской форме, так и в штатском. Вновь прибывшие, не сговариваясь, одновременно вышли из машин, синхронно захлопнули дверцы, а затем плечом к плечу направились к пандусу, ведущему ко входу в особняк.