Читать книгу "Лабиринт Ариадны - Ашира Хаан"

и боги.

— Возьми меня. Себе. С собой.

Его руки обнимают кофейный шелк, и тот льнет к ним, соскальзывая с моего тела сам собой.

Я обрисовываю пальцами все тугие жилы и пружинящие мускулы, прижимаюсь всем телом, желая почувствовать гладкое, горячее, твердое, упругое.

— Ты красив, как бог… — мои тайные мысли прорывают блокаду разума и вырываются лихорадочным шепотом.

— Как Аполлон? — смеется он.

— Как Дионис, — отвечаю я, ловя губами струйку вина, что льется из бокала, который он держит надо мной. — Как тебя зовут? Я все еще не знаю!

— Дионис! — смеется он.

— Вакх, Лиэй, Орфос, развратный пьяный бог, — я согласна называть его любым из имен.

Ремень на белых джинсах, уже запятнанных вином, он расстегивает сам, но я в нетерпении тяну молнию вниз и ахаю.

Определенно — Орфос. «Прямой» — и да, именно в том самом смысле.

Жаль, что мифы не предупредили о том, что кроме безупречной формы есть еще весьма угрожающий размер. Не зря же Дионис — отец Приапа.

— Мне страшно!

— У тебя горят глаза, Ариадна, — смеется он.

— Но интересно!

И снова — вспышка.

Глава двадцать первая. Ариадна бежит

…вспышка.

Сквозь густой туман в голове пробилось воспоминание о том, как я совершенно голая, в одних босоножках на шпильках сижу сверху на бронзовокожем боге. Его руки у меня на бедрах, мои ногти вонзаются в его гладкую грудь, его голова запрокинута, открывая острый кадык.

Я двигаюсь рывками — сначала медленно и замысловато скольжу по нему назад и вперед. А потом резко насаживаюсь до упора, чувствуя, как он сладко-больно ударяется обо что-то внутри.

Задыхаюсь, но вонзаю ногти глубже, продолжая говорить:

— Не было бы никого Близзард и Биовар, если бы они однажды не рискнули сделать ставку на новое! На то, чего никто еще не делал! И не будет, если больше никто не попробует! Но вы ждете того, кто сделает это за вас! Не хотите рискнуть своими деньгами, надеетесь, что такие, как я, рискнут своими жизнями и вложат все, что имеют в свои идеи. И уж если взлетит — тогда вы придете с чеком! Конечно, так дешевле, чем поддерживать наивных мечтателей! Но как же трусливо!

Я закрыла глаза и прижалась лихорадочным виском к холодной обшивке самолета.

Господи боже, как же стыдно…

Порно-коммунистка без трусов. Отнять игровые компании у богатых и отдать их бедным. А потом еще трахнуть этих богатых. Но только самых красивых. Я что — молча не могла наслаждаться?

…вспышка.

На губах все еще остался привкус вина. Но чем дальше мы улетали от Кореи, тем кислее он становился, пока не превратился лишь в темную сожженную танинами кожу, которая отслоилась, пока я кусала губы. Холодный яблочный сок с химическим привкусом из пластикового стаканчика окончательно смыл воспоминания о колдовском «Смехе Диониса», оставив на память лишь тяжесть в голове и спазмы в желудке.

Стремительно собираясь на трансфер, я успела еще быстро принять душ, чтобы смыть с себя рубиновые разводы, но не до конца. На внутренней стороне предплечья остался темно-красный след смазанных капель. И воспоминание о том, как Дионис стоит в полный рост на гостиничной кровати и льет вино из бутылки в мой раскрытый рот. Я подставляю под него губы, руки, грудь, живот, изгибаю спину…

И вместо пряных капель моей кожи касается жалящий язык. Он проходится по тем местам, где оставило следы вино. По всем. Везде. Не делая различия между приличным и романтичным местами на женском теле, которые не грех и воспеть в стихах — и местами совершенно непристойными, от влажных прикосновения к которым на меня накатывает стыдливый жар и запретное удовольствие.

…вспышка.

К счастью, наши места с Ником и Гришенькой на этом рейсе разбросаны по всему салону, так что впервые после раннего трансфера я увидела коллег, только когда ползла по узкому проходу в туалет. И то случайно — кто-то ухватил меня за запястье, и на мгновение я провалилась во вчерашнюю ночь.

Мои руки задраны над головой, и оба запястья помещаются в одной ладони Диониса. Второй рукой он давит на низ моего живота, словно стремится обхватить свой член, снующий внутри, как заведенный. От этого ощущения становятся острее, ярче, похожими на терпкость крепкого вина, и я надсадно хнычу, срывая связки.

— Глубже? — порочные губы изгибаются луком Амура. — Резче? Сильнее? Быстрее? Я не понимаю, Ариадна, скажи четче! Хотя, пожалуй, все сразу…

Вот откуда это саднящее ощущение глубоко внутри меня.

От того, что меня переворачивали на живот, вздергивая бедра вверх, и ошеломительно горячий член врывался внутрь под таким углом, что четко попадал в невыносимо чувствительную точку.

Он глубоко внутри — живота, горла, сердца. После этой ночи у меня саднит, тянет и простреливает электричеством в самых неожиданных местах, заставляя замирать и быстро неглубоко дышать, пока афтешоки закончившихся несколько часов назад оргазмов прокатываются крупной дрожью по телу.

— Ариадна? — озабоченно спросил Ник. — Все в порядке? Ты вся красная. У тебя жар?

Я медленно выдохнула, высвобождая свое запястье и натянуто улыбнулась своему начальнику:

— Просто мутит немного. Похмелье.

И сбежала в туалет, где долго смотрела в глубину своих глаз в зеркале.

Никогда в жизни я не оказывалась в постели с мужчиной через такое короткое время после знакомства. И без надежды на продолжение.

Может быть, зря?

Но как же сейчас сладко и стыдно — одновременно…

И страшно.

…вспышка.

— Трусливо? — глубокое синее море в глазах чернеет, надвигается шторм. — Ты говоришь это мне? Человеку, который как раз спонсирует игровые стартапы? Дает гранты таким вот мечтателям как ты — и не требует ничего взамен, кроме работающей игры? И неважно, насколько она успешна. Ты ведь знаешь это? Поэтому и начала мне рассказывать про свою игру мечты.

— Ты сам спросил! — возмущаюсь я и тут до меня доходит. — Постой! Так ты слышал, что про меня говорил Рус? Про то, что я охочусь на богатых мужиков в индустрии?

— Слышал.

— И?

— Тебе нет нужды отдавать мне что-то, кроме своих идей и энтузиазма. Я бы все равно дал тебе грант.

— Ты считаешь, я тут с тобой ради гранта?

— Нет. Ты тут со мной ради секса.

Я не знаю, на что мне обидеться сильнее — на обвинение в том, что я прыгнула к нему в постель ради денег, или на то, что я прыгнула к нему в постель, потому что шлюха.

Сейчас мне стало стыдно и за то, и за то. Я вернулась