Читать книгу "Расстрельная сага - Александр Тамоников"

Чеченец посторонился, открыв дверь в третий по счету отсек.

— Проходи!

Майор вошел в помещение, меблированное столом с креслом и стулом напротив, шкафом сбоку и такой же, что в штабном отсеке, оперативной картой района на столе. Возле сейфа в углу, спиной к офицеру, стоял стройный человек с пышной, но почти седой шевелюрой, в отлично подогнанном офицерском камуфлированном костюме.

Сергей кашлянул. Главарь банды медленно повернулся.

Взгляды офицера и бандита встретились.

Солоухов слегка вздрогнул. Он узнал этого человека.

— Чечен? Ваха Карсанов?

— Узнал, Серега? А ведь сколько лет прошло. Хотя признаю — ты изменился мало. Только я теперь не Ваха Карсанов, Ваха погиб в Грозном, в новогоднюю ночь девяносто пятого года. Я — Умар Балаев, или Дервиш!

Сергей тихо повторил:

— Дервиш. Ваха, Чечен, взводный и Дервиш? Что-что, а вот этого я не ожидал. Офицер, герой Афгана, и вдруг главарь бандитов, какой-то паршивый Дервиш!

Балаев проговорил:

— Вот этого не надо. Дервиш — это нищий, бедняк. Человек, которого унизили, довели до отчаяния.

Солоухов усмехнулся:

— Это ты-то нищий? Ты, получающий бабки за дела свои кровавые из-за «бугра».

Балаев ответил спокойно:

— Ты не дослушал меня. Да, я не нищий, но и не богач. У меня нет личных счетов, нет особняков, «Мерседесов», я дервиш, который не желает мириться со своим унизительным положением, вот поэтому на мне не лохмотья, а военная форма и в руках не посох, а оружие. Но… может быть, поздороваемся по-человечески, майор? Все же в одной роте в Афгане «духов» гоняли.

Сергей процедил:

— Поздороваться с тобой по-человечески после того, что ты сделал с солдатами подчиненного мне взвода?

Балаев вздохнул:

— Не хочешь, значит, по-человечески. Что ж, твое дело.

И резко повысил голос:

— А кто звал этих солдат сюда? Какое они имели право находиться здесь? Что здесь делают войска? Танки, авиация, артиллерия? Разве по Конституции армия должна подавлять внутренние политические противоречия? На что ж тогда войска МВД? Милиция? Но твое руководство ввело в мою республику армию, по количеству и вооружению превышающую те силы, которые в восьмидесятых годах были задействованы в Афганистане! Почему? Кто дал право твоим начальникам превращать мой народ во врага и давить его всей мощью своей Армии?

Солоухов промолчал.

Балаев обошел стол, присел в кресло, немного успокоившись.

— Ты, Серега, пришел ко мне с оружием в руках, а не я к тебе! Ты привел за собой необстрелянных солдат, хотя не мог не знать, что здесь, в горах, их ждет смерть. Твои «грамотные» командиры ввели танки, БМП и БТР в Грозный. Это же уму непостижимо — боевую технику ввести в крупный населенный пункт. Даже молодому лейтенанту не придет в голову подобная глупость, потому как лейтенант с училищной скамьи знает, что не вводят в город бронетехнику без предварительных специальных мероприятий. А твои генералы ввели. И результат? Горы оплавленных обломков машин и трупов. Трупов восемнадцатилетних пацанов, которые так и не поняли, за ЧТО их родина послала в ад! Не имея на это никакого права!

Сергей достал из кармана ополовиненную пачку «Примы» (часть сигарет и спичек он оставил сержанту Чупину), прикурил сигарету. Взглянул на сидящего напротив чеченца. Когда-то он был старшим лейтенантом Вахой Карсановым. Таким же взводным, которого все звали Чеченом, как и старший лейтенант Солоухов. Они служили в одной роте, пришедшие на первую и, как оказалось, далеко не последнюю свою войну молодыми лейтенантами из одного и того же училища, из одного и того же батальона и даже из одной и той же тринадцатой учебной роты. Служили вместе два года. Вместе выводили свои подразделения в боевые рейды, дрались с «духами» плечом к плечу. Однажды в Панджшере рота попала в клещи. Она, проводящая разведывательный выход в ущелье, нарвалась на крупную банду Хамаза, известного полевого командира афганских моджахедов. И, зажатая в Панджшерском ущелье, приняла бой! Тяжелый, неравный бой! Когда это было? Летом восемьдесят седьмого? Да, летом, а точнее, в июле 1987 года. И тогда им казалось, что из капкана, устроенного «духами», выхода нет. Роте оставалось одно — погибнуть на камнях чужой страны.

Но появились вертолеты огневой поддержки, а с ними и надежда на спасение. Обстрел с воздуха позволил роте начать прорыв. Тяжело он давался. Среди личного состава было много раненых, которых приходилось выносить на себе. Был ранен и Ваха. И тащил его на себе Солоухов. Они прорвались. Сумели прорваться к десантному батальону, спешившему им на помощь. В «вертушку» Чечена Сергей грузил сам, осторожно передав друга санитарам. Тогда Ваха еще сказал: «Спасибо, брат! Теперь я твой должник. Да, должник». После того боя они больше не виделись… до сегодняшнего утра. И долг свой Чечен «отдал» сполна, уничтожив взвод, которым командовал Солоухов. А ведь знал Ваха, что именно Сергей шел к нему! Знал! И заманил в западню. Что ж, проходят года, меняются люди.

Балаев посмотрел на бывшего сослуживца:

— Чего замолчал? Сказать нечего? А я знаю, о чем ты сейчас думаешь, знаю! О бое в Панджшере, когда вытащил меня на себе из пекла неравной схватки. О том, как я назвался твоим должником, от чего не отказываюсь, и о том, КАК, с твоей точки зрения, отплатил тебе за то, что ты для меня сделал.

Он вновь повысил голос:

— Но ты же шел, чтобы убить меня! Окружить, навести авиацию и не дать выйти из обстрела. Никому! Мне в том числе. Или ты, может быть, отказался выполнить приказ, узнав о том, КТО скрывается под именем Умара Балаева, или Дервиша? Хотя… ты, может, и отказался бы. Но пошел бы другой, третий, пятый, десятый, в конце концов. Твое командование решило уничтожить меня, а я не баран, чтобы покорно подставлять голову под тесак, и люди мои не бараны!

Сергей взглянул на Балаева:

— Так, значит, ты прекрасно знал задачу взвода?

— Конечно, знал. И взвода, который вел к перевалу ты, и подразделений внутренних войск, прикрывавших твой рейд «зачисткой» Гатани. Я узнал об этом! И знаешь, от кого? Не от своих агентов-чеченцев, которые внедрены к вам, а от вашего же офицера штаба дивизии, готового за доллары продать с потрохами не только какой-то взвод, но и мать родную. Он продал! Так кто твой истинный враг: я, защищающий интересы своего государства, или тот козел, что сидит в штабе соединения армии, которой верой и правдой служишь ты?

— Вы оба для меня враги. И не надо бандитизм прикрывать высокими словами о свободе и независимости Чечни! Чечены устали от войны, они хотят мира, но такие, как ты, не даете этому миру установиться. Поэтому здесь войска, а не строительные бригады. Тоже мне защитник интересов государства нашелся. Чечня и без таких защитников прекрасно обойдется!

— А с чего ты взял, что, говоря о защите интересов государства, я имел в виду Чечню?