Читать книгу "Не подавай виду - Людмила Семенова"

там у тебя все равно ничего серьезного? Что я родителям скажу? Они ждут свадьбу, готовятся, о внуках уже мечтают. Ну давай сойдемся на том, что этого разговора просто не было! У нас все будет нормально, только не рассказывай лишнего, а я не буду спрашивать.

— Я так не смогу, — произнес Илья с усилием. — Если ты все это проглотишь, лишь бы выйти замуж, я просто перестану тебя уважать. Ты меня слышишь?

— Слушай, ну все мужья изменяют, и конец света до сих пор не случился! Что, не заводить из-за этого семью? Жить в гордом одиночестве?

— Так уж и все? И твой отец? И мой? Нет, Ира, я в такие игры не играю, — решительно сказал Илья. — Прости, мне надо идти.

— Ты к ней сейчас пойдешь?

— Я не уверен, что вообще снова ее увижу, но это неважно. Не знаю, что еще тебе сказать: предлагать дружбу цинично и глупо, так что давай просто попрощаемся.

Девушка отпустила его руку, забилась в угол дивана и снова закрыла лицо. Илья немного помедлил и вышел за дверь.

Глава 7

Наступило довольно безрадостное время, которое для Ильи скрашивала работа над дипломом. С головой уйдя в любимую им лесную тему, предвкушая, как пройдет защита и будущее трудоустройство, парень отвлекался от тяжелых мыслей. Разрыв с Ирой не обошелся малой кровью, ее родители высказали несостоявшемуся зятю все, что думали о нем и всем его «племени», и запретили когда-либо о себе напоминать. Он мог бы все это пережить более-менее спокойно, но душа болела за отца и мать, — у Петра все чаще прихватывало сердце, Майя почти каждый вечер пила настойки из валерианы и пиона, чтобы уснуть.

В начале марта семья по давней традиции выбралась на Ласкиайнен в одно из маленьких ингерманландских поселений. Никто из Лахтиных не был религиозен, но в этот день они все же заглядывали в кирху ради памяти предков, наблюдали за сожжением чучела зимы, а если холода были затяжными, то и катались на лыжах. Там Илье показалось, что у родителей просветлело на душе, хотя он догадывался, что они все еще надеются подыскать ему в этих краях тихую финскую девушку. Не то чтобы это его смущало или раздражало, но сейчас было совсем не ко времени: в памяти до сих пор всплывал образ Лены, как заноза, как остывшее, но еще зудящее место ожога.

По ночам он волей-неволей перебирал в памяти моменты близости, представлял, что бы сделал еще, попадись она ему снова. И недоумевал: чем она его так взяла? Запахом, еще какими-то природными манками или наивной, почти детской наглостью, в которой таилось гораздо больше обаяния, чем в спокойной зрелой женственности?

Тоска по ней не уходила, и все чаще Илья думал, что зря тогда распрощался с девушкой так резко, толком не выслушав. Вдобавок он представил, что она, возможно, от обиды свяжется с каким-нибудь другим парнем, даже из этой компании, и эта мысль всколыхнула и ревность, и тревогу.

В конце концов однажды в выходной день он просто накинул куртку и пошел на станцию, сказав изумленным родителям, что забыл у Мельниковых что-то из инструментов. Звонить заранее Илья категорически не хотел: ему почему-то казалось, что тогда все непременно сорвется. «А так возьму и сразу скажу, что хочу жениться» — вдруг подумал он и повеселел от собственного неожиданного безрассудства.

Лена за это время сама ни разу не звонила, а ее матери он уже вернул часть денег, как и обещал, под предлогом, что у них вышел конфликт на той самой вечеринке.

Поэтому Анна Георгиевна была очень удивлена, увидев Илью на пороге. Он кое-как сослался на те же забытые инструменты, и она предложила ему пройти в комнату Лены.

— Больше мы нигде твоих вещей не видели, а к ней я особо не захожу, — вяло пояснила женщина. По голосам из кухни Илья догадался, что к хозяйке, по-видимому, зашли подруги, и ей очень хотелось ненадолго отстраниться от семейных забот, что пришлось как нельзя кстати.

Когда она скрылась за дверью кухни, Илья осторожно постучался. Лена распахнула дверь, ожидая увидеть мать, и на ее лице еще застыла обычная гримаса скучающей раздраженности. Однако вскоре она сменилась изумлением и радостью пополам с гневом.

— Все-таки явился? — тихо сказала она, хотела добавить что-то колкое, но прервалась на полуслове и схватила его за руку. Илья успел заметить полоску живота между маечкой и леггинсами, ярко-красные ноготки на ногах, выступившие легкие веснушки вокруг носа. Лена почти втащила его в комнату и быстро закрыла дверь на задвижку, которую он сам недавно устанавливал по ее просьбе.

— Лен, давай нормально поговорим, — произнес Илья, но девушка прильнула к его губам, запустила пальцы в волосы и между их телами пронеслась волна нежного щекочущего тепла. Он почувствовал ее руки на своем прессе, напрягся будто струна, сжал зубы от удовольствия и отчаяния. В ушах шумело, оба сердца бились так близко и беззащитно, будто он держал их прямо под своими ладонями. Лена блаженно вздохнула, уткнувшись в его шею, он ухватил ее за бедра и поднял.

— Я так соскучилась, — шепнула Лена ему в ухо и снова стала его целовать.

— Слушай, я тоже скучал, но сейчас нельзя, — отчаянно сказал Илья, стараясь не повысить голоса. — Я совсем не ради этого приходил!

— А для чего? Поговорить за жизнь? — усмехнулась Лена. — Тебе же понравилось в прошлый раз? Для чего вы еще-то бегаете к плохим девчонкам от хороших!

Внутри вскипела злость, но сейчас она только подхлестнула нарастающее возбуждение и стерла все моральные барьеры, в том числе мысли о предохранении, которым он никогда прежде не пренебрегал. Когда Илья опомнился, было уже поздно: Лена победно улыбалась, поправляя сбившуюся заколку, а раздавшийся стук в дверь вконец его отрезвил.

— Лена, что там у вас? — спросила Анна Георгиевна и дернула ручку.

— Черт! — прошипела девушка сквозь зубы.

— Что ты за человек, Лена! — вздохнул Илья. — Все делаешь назло, даже тем, кто тебя по-настоящему любит!

Она не нашлась что ответить. Кое-как они успели привести себя в порядок, Лена поспешно разгладила плед, однако мать, войдя в комнату, все же окинула их подозрительным взглядом. Илье показалось, что Анна Георгиевна сразу все поняла, но почему-то она не стала больше ни о чем спрашивать и