Читать книгу "Мадам Помпадур. Некоронованная королева - Наталья Павлищева"

Герцогу было написано письмо, содержавшее одно-единственное слово: «Согласна». Если бы только Шатору знать, какую пружину она отпустила, какие развернутся после этого события и чем лично для нее все закончится! Но человеку не дано знать о грядущих событиях, а если и дано, то не в подробностях.

Ришелье немедленно занялся подготовкой очень веселого ужина, последствия которого для многих оказались весьма плачевными, но для некоторых ожидаемыми…

Из покоев, в которых поселился герцог де Ришелье, доносился веселый женский смех, там ужинали его величество со своей фавориткой и сопровождавшими ее дамами: госпожой де Лорагэ, двумя принцессами де Конти, герцогиней Шартрской и еще кое-кем помельче. Герцог был в ударе, ужин получился приятным и весьма фривольным, даже Ришелье позволил себе распустить руки, конечно, не по отношению к мадам де Шатору или Лорагэ. Напротив, он умудрился увлечь обеих сестер вместе с его величеством в отдельную комнату, где стояла огромных размеров кровать, и запереть троицу там.

Повернув ключ в замке, герцог вздохнул, едва не отирая пот со лба. Услышав тихий смешок, Ришелье оглянулся и приложил палец к губам, показывая герцогине Шартрской, что не стоит никому рассказывать о такой забавной мелочи. Во дворе все привыкли к королевским шалостям и довольно странным предпочтениям, ведь мало кто даже при желании находил приятные черты у мадам Лорагэ, а Людовику она нравилась. Провести ночь в объятиях двух столь непохожих меж собой сестер показалось герцогине тоже капризом его величества. Что ж, на то он и король, чтобы его капризы выполнялись.

Вздохнув, но вовсе не из зависти, для себя он вовсе не хотел таких капризов, герцог Ришелье подмигнул герцогине Шартрской и предложил ей руку, чтобы проводить обратно в столовую, где веселая компания продолжала ужин. Не дойдя до выхода из комнаты, он вдруг выпустил руку мадам и… деловито ощупал зад своей невольной приятельницы. Неизвестно, чем бы все закончилось в другое время, но сейчас герцогиня только ахнула:

– Шалун!

Веселый вечер продолжился… и не только у короля…

Но именно для Людовика утро оказалось тяжелым, как и последующие дни.

Стук в дверь был очень требовательным. Заспанный слуга доктора Кассера, с трудом очнувшись ото сна, зашаркал стоптанными башмаками к входной двери. До чего же тяжело служить доктору! Ни ночью, ни днем никакого покоя, видно, снова кто-то рожает или попросту объелся до полусмерти, вот и требуют, чтобы его хозяин немедленно мчался перерезать пуповину или давать рвотное обжоре. Бывало, когда в горле у больного застревала кость или кому-то слишком крепко приложили по голове в драке… Всякое бывало, Марселя мало интересовал повод для стука, он дотащился до двери, зевая, распахнул ее, ожидая увидеть перепуганную служанку или какого-нибудь разбитного малого, вызвавшегося за звонкую монету сбегать за доктором.

Но увиденное, а главное, услышанное заставило его икнуть и встряхнуться. После первых же слов Марсель опрометью помчался за своим хозяином, забыв про башмаки. Помощь доктора требовалась… королю!

Уже немного погодя сам доктор Кассер, дрожа и ежеминутно моля Господа о помощи, пристраивал под руку его величества тазик, чтобы пустить венценосному пациенту кровь. Людовик чувствовал себя очень плохо, у него невыносимо болела голова и трясло, словно в лихорадке. Вокруг суетились две дамы, явно сестры, и множество разных людей. Почему рядом с королем не оказалось его собственного врача, непонятно, но доктор Кассер был единственным сведущим среди ахающих и охающих.

Но что он мог сказать? Совершенно непонятная лихорадка сотрясала его величество и 8, и 9 августа. Не помогло и слабительное, королю становилось все хуже. Герцог Ришелье отвел доктора в сторону:

– Что вы думаете о причине недомогания?

Тот пожал плечами:

– Не знаю, не могу объяснить. Разве только отравление…

– Какое отравление, вы с ума сошли?! Король ел все, что и мы, но никто из бывших на ужине не почувствовал ни малейшего недомогания. Возможно, это простое переутомление.

Взгляд герцога был столь внушительным, что сознание доктора мгновенно прониклось пониманием:

– Безусловно, это переутомление! Его величеству никак не следовало так утруждать себя.

– Да, тем более он провел ночь, бурную ночь, смею вас уверить, с двумя дамами сразу.

Кассер в ужасе уставился на Ришелье, он не знал, как следует реагировать на такое откровение герцога. Ришелье подсказал сам:

– Но этого не следует знать остальным, достаточно просто сказать, что король слишком переутомился.

– Но я не могу ручаться за жизнь его величества, пока он в таком состоянии…

Герцог кивнул:

– Безусловно, королю нужен покой и надлежащий уход. И никаких дам! Хотя бы на время…

С доктора явно снималась всякая ответственность за состояние венценосного больного, это было Кассеру на руку, и он согласно закивал.

Уже вечером доктору совсем полегчало, потому что прибыл еще один врач. Чего нельзя было сказать о пациенте – королю становилось все хуже. Посовещавшись, эскулапы решили, что на всякий случай его величеству следовало бы причаститься.

Мец в ужасе замер. Смерть короля легла бы черным пятном на репутацию города.

Самому Людовику было очень плохо, он мало что понимал, но когда его духовник патер Перюссо заговорил о необходимости сначала публичного покаяния и прощения со стороны королевы, прослезился.

– Я согласен просить прощения у ее величества.

Фаворитка с ужасом смотрела на своего благодетеля, появление королевы в этой спальне, которую они с Лорагэ не покидали с той минуты, как Людовику стало плохо, означало, что сестры должны немедленно покинуть и Мец, и, возможно, даже Версаль.

Шатору бросилась к патеру Перюссо:

– Отец мой, помогите мне избежать бесчестия! Неужели меня удалят от его величества с позором?

Но за спиной патера Перюссо стоял епископ Суассонский монсеньор Фитц Джеймс, отнюдь не настроенный оставлять вблизи с королем парочку развратных красоток. Не сомневаясь в готовности Людовика покаяться, все же для любого человека страх перед вечностью сильнее опасений потерять любовницу, он уже отправил гонца к королеве с просьбой немедленно приехать и принять покаяние блудного супруга. И епископа куда меньше волновала судьба фаворитки, чем то, успеет ли примчаться в Мец Мария Лещинская, пока не перестанет действовать средство, подсыпанное в питье его величества для пребывания в состоянии лихорадки.

Епископу и тем, кто стоял за ним, все удалось, королева примчалась вовремя, фаворитка была с позором изгнана, король покаялся и поклялся больше не вести скандальный образ жизни.

Герцог Ришелье навестил фаворитку. Мадам де Шатору не могла найти себе места, их с сестрой удалили из королевских покоев, запретив показываться на глаза, вести оттуда приходили одна хуже другой. Поэтому, когда в двери показался герцог Ришелье, обе дамы метнулись к нему, как к последней надежде: