Читать книгу "Измена. Серебряная Принцесса - Стеффи Ли"

руки ноутбук и забираюсь на постель. Выключаю в комнате основной свет и остаюсь только с маленьким танцующим пламенем, которое испускает свечка в стеклянной бутыли, стоящая на прикроватной тумбочке.

Я сделала, как и планировала, сослалась на сослалась на усталость, так что никто больше сегодня меня не беспокоил и не пытался ненароком уличить во лжи, расспрашивая о том, как именно я провела свой день.

Открываю на рабочем столе папку «Мама», и в ней, среди множества сохраненных роликов и полноценных фильмов, нахожу одну из своих любимых картин. В ней мама играет роль роковой красавицы. Невинной и одновременно до безумия соблазнительной.

Два друга влюбляются в нее, познакомившись при различных обстоятельствах. Ни один из них до определенного момента и не подозревает, что им нравится одна и та же девушка.

Из-за несчастного случая и чувства долга она остаётся с тем, кого сама не любит, второй же уезжает. А через много лет возвращается в родной город и они встречаются вновь…

В фильме настолько прекрасно показана любовь, и вместе с тем столько нерва, эмоций и неожиданных поворотов сюжета, что, сколько бы я не смотрела, всегда смотрю с замиранием сердца.

А ещё любуюсь мамой.

Ей невозможно не любоваться. Настолько красивой она была. Настолько потрясающе сумела она изобразить слабую и вместе с тем безмерно сильную личность в одном лице.

И то, как они с актером Олегом Лиловым смотрят друг на друга в некоторых из сцен, вызывает на коже буйство мурашек.

Я порой задавалась вопросом, интересно ревновал ли её папа к партнерам по фильмам, потому что в мамину игру невозможно не поверить. Но я никогда не решалась спросить у него об этом вслух.

Мне казалось, что это будет выглядеть неправильным, словно я подозреваю в чем-то постыдном собственную мать. А это совсем не так.

Я в ней ни капли не сомневаюсь, всецело боготворю её, хоть и совсем не помню. Её не стало, когда мне исполнилось пять, и как бы я не старалась воскресить в памяти те редкие мгновения наших свиданий — толком ничего не выходит.

Практически сразу после родов её пригласили в один серьезный проект, и она не смогла отказаться.

Я её, конечно, понимаю. Не всегда выпадает шанс сыграть столь значимую историческую роль в работе культового режиссёра. К тому же это был совместный с другими странами проект. И по итогу он имел колоссальный успех. После той картины маму, как рассказывала бабушка, буквально завалили предложениями, и несмотря на то, что она страдала из-за частой разлуки со мной и папой — отказаться не могла.

— Она бы совершила серьёзную ошибку, — говорила всегда бабушка, — Если бы на пике славы заперлась в этом особняке, Северина. Ты должна это понимать. Она это все делала и ради тебя, в том числе. Чтобы быть для тебя достойным примером.

Я не могла не верить.

Бабушка поселилась в нашем доме через год после того, как мамы не стало. И на какое-то время заведовала хозяйством именно она. Ей не нравилось обращение «бабушка» и с некоторых пор я обращалась к ней более уважительно, называла Зинаида Львовна.

Она лично занималась моим воспитанием, работала над этикетом.

Вначале часто расстраивалась из-за провалов, которые то и дело находила, не раз говорила, что мама в моем возрасте была намного лучше воспитана и таких ляпов в поведении не допускала. Тихо добавляла, как сильно огорчится папа.

Слезы наворачивались на глаза. Но чаще мне удавалось их удержать.

Я старалась, старалась изо всех сил, и если допускала ошибку, мне самой было тяжелее всего. Потому что я подводила не только бабушку, но и маму, которая наблюдала за мной с небес, а ещё папу, сильно изменившегося после её ухода. В его глазах будто поселилась грусть, и она не исчезала, даже если его губы искренне улыбались.

А мои промахи, получается, только усугубляли его хандру, и я не могла себе их позволить. Не могла. Не имела право.

Для меня нанимали лучших учителей и большую часть дня я проводила за уроками. Когда они хвалили меня при папе, моему счастью не было предела. Но, возможно, они делали это из желания угодить отцу, так как бабушка всегда оставалась более объективной, и безжалостно находила пункты, по которым я оступилась.

— Твоя мама даже в мыслях не допустила бы такую ошибку, Северина. Будь внимательнее, девочка. — строго говорила она, и мне приходилось опустить глаза.

Так мы и жили, пока несколько лет назад во время ужина отец не объявил о намерении повторно вступить в брак. Бабушка его сухо поздравила и продолжила есть. Но когда он следом назвал имя своей будущей жены, вилка выпала у нее из рук, и женщина побледнела.

Первый раз я видела, чтобы Зинаида Львовна так сильно поменялась в лице.

— Это какая-то шутка, Вячеслав? — спросила она.

— Никакой шутки, — голосом, предупреждающим, что дальнейшие вопросы излишни, ответил папа.

Больше они не обменялись ни единым словом, но позднее я слышала, как из папиного кабинета доносились звуки разговора на повышенных тонах.

А через пару недель бабушка от нас уехала.

Она предлагала мне поехать вместе с ней, но я не могла оставить папу.

До отъезда бабушка рассказала о том, какой коварной девушкой является моя будущая мачеха, которая к тому же приходилась нам дальней родственницей. Она предупредила, что та постарается убрать из дома все следы мамы, словно это мусор, который немедленно следует выкинуть из дома. И оказалась права.

После того, как папа женился на Констанции, и она въехала в наш дом, то почти сразу же попыталась внести некоторые изменения в дизайн интерьера, а также сменить в некоторых комнатах мебель.

Я же прекрасно знала, что всем этим занималась в свое время мама. Знала, что это она выбирала цвет обоев и тщательно подбирала практически всю мебель, которая имелась.

Тогда впервые я испугалась, что тень мамы, которую я берегла сильнее, чем все драгоценности вместе взятые, может вдруг взять и исчезнуть. Исчезнуть из-за прихоти вредной женщины, желающей отобрать у меня не только отца, но и память о маме. И тогда первый раз я устроила что-то вроде истерики.

Нет, я не кидалась посудой и не билась ногами об пол, не кричала — бабушка все же не так меня воспитывала, это было бы недостойным поведением для наследницы драгоценного рода.

Все, что я могла себе позволить — это слезы и отказ от еды.

Папа сразу же встал