Читать книгу "Бес в серебряной ловушке - Нина Ягольницер"

на нижнюю ступеньку, – мне не понравилось, что тот несчастный крестьянин валил все на демонов. Видел я этого демона! – Годелот брезгливо сплюнул и продолжил: – Я возьму этот шлем, покажу его в столице – и пусть кто угодно в ответ толкует, что демоны в ландскнехтах нынче служат.

– Резонно… – пробормотал тетивщик, хмурый и бледный до желтизны. Ему было заметно не по себе.

Поколебавшись еще несколько секунд, Годелот приблизился к телу пастора и вынул нож. Перекрестился, преклоняя колено у тела учителя, и вырезал из рясы квадратный лоскут со следами крови и клинков.

– Покойтесь с миром, отец Альбинони… – пробормотал шотландец, складывая лоскут, – простите меня за это, но мне нужны доказательства.

Спрятав жесткое черное сукно под колет, Годелот вздохнул, словно перед прыжком в прорубь, и скрылся в полутемном холле замка.

Приготовившись к ожиданию, Пеппо опустился на ступеньку у тела пастора, потер ноющие виски и затих. Некоторое время он неподвижно сидел, вслушиваясь в карканье ворон и порой едва заметно вздрагивая. Потом медленно коснулся ребра ступеньки и ощупал шершавый край. Лишенный глаз, он подспудно боялся неизвестности окружавшего его мира.

Пальцы жадно и пытливо пробежали по кромке тесаного камня, оценивая ширину и высоту ступеней, за века отполированных тысячами ног до ласкающей осязание гладкости. Затем ладонь наткнулась на жесткие складки рясы, и Пеппо вздрогнул. Миг помедлив, потянулся дальше вдоль измятого сукна и коснулся окоченевшей руки, холодной, будто выточенной из дерева. Пеппо отдернул руку и потер пальцы, словно обожженные…

…В холл замка Годелот спустился раздавленным и опустошенным. Ужасаясь бойне во дворе, он не предполагал, что ждет его в покоях. Там, снаружи, кормили коршунов павшие солдаты, мужчины в кирасах, для которых война была работой, а гибель – последним расчетом по увольнению. Но внутри лежал в руинах мирный, уютный быт. Одни комнаты выгорели дотла, щетинясь остовами мебели, обглоданной огнем. Другие пожар пощадил. Осколки, обломки, клочья картин и занавесей стыдливо живописали разгул бессмысленного вандализма, с каким безымянная солдатня крушила чужой обжитой и теплый мирок.

На площадке второго этажа, упираясь головой в крутые ступени, лежала служанка – ее тело было вывернуто под причудливым углом, лицо застыло в гримасе беспомощного ужаса. Похоже, в панике убегая из гибнущего замка, она просто упала с лестницы. Годелот не смог пройти мимо. Он почувствовал, как у него застучали зубы, когда он расправлял смятый подол домотканого платья и складывал на груди руки, одну из которых изуродовала капавшая с факела горячая смола.

…Хьюго был здесь. Он опирался спиной о закрытую дверь трапезной, будто спал, захмелев за ужином. Годелот почти не запомнил, как мчался по коридору, как упал на колени, хватая отца за окоченевшие руки, как прижимал к груди разбитую голову, еще недавно белокурую и густо высеребренную сединой.

Все потери, все удары этого дня в одночасье переполнили чашу самообладания подростка. Он рыдал, захлебывался слезами, не чувствуя жжения в рассеченных щеках, словно оплакивая навсегда уходящее отрочество, которое так недавно по-юношески презирал, стремясь к зрелости и свободе.

Негромкий звук шагов заставил Годелота встрепенуться, отирая с лица слезы и кровь. Позади него стоял Пеппо, молча опершись плечом о стену. Застигнутый врасплох, Годелот машинально рявкнул:

– Чего пялишься?!

Пеппо медленно покачал головой:

– Я не пялюсь. – В его голосе не слышалось и тени сарказма.

…Уже смеркалось, когда Годелот с объемистым свертком в руках почти бегом покинул замок. Два грубых креста у подножия неохватного дуба отбрасывали длинные тени в последних отсветах дня.

Пеппо исчез.

Шотландец остановился, недоуменно оглядывая дорогу и покореженные огнем остатки рощи. Всего час назад, после похорон, он оставил тетивщика здесь. Куда же делся мерзавец?

В душе заклокотало раздражение пополам с тревогой. Вороной по-прежнему с отвращением щипал клочковатую сухую траву. Хотя отчего-то Годелоту не верилось, что мошенник мог бы сбежать, украв коня и бросив кирасира в мертвом Кампано. Так что ж, ландскнехт был не один? Горизонт темнел на глазах. Шотландец снова огляделся, вслушиваясь в полумрак.

– Пеппо!

Эхо раскатилось по долине, затерявшись в холмах, и тут же в ответ донесся свист, а за ним конский топот. Выругавшись сквозь зубы, Годелот бросил наземь свою ношу и выхватил клинок. Среди черных стволов, постепенно сливавшихся с вечерней мглой, замелькал силуэт всадника, и прямо навстречу кирасиру из-за деревьев на широкогрудом жеребце вылетел Пеппо. Ловко осадив скакуна, он спрыгнул наземь:

– Погляди, Лотте! Это наверняка конь давешнего мародера, сам пожаловал!

Годелот с лязгом загнал оружие обратно в ножны и толкнул Пеппо в грудь:

– Тебя какой леший на ночь глядя по равнине гоняет?! Договорились же поодиночке в округе не болтаться!

Пеппо примирительно вскинул ладони:

– Да не бухти, вот же наседка! Говорю ж, сам конь пришел, вороного твоего, не иначе, почуял. А что уволок меня – так с ним же не сразу поладишь, норовистый оказался, дьявол, а я и за поводья дернуть толком не могу, ладоням еще больно.

Шотландец обиженно замолчал. Усталость бесконечного дня не оставляла сил для свары, и, решив рассчитаться с шельмецом за «наседку» позже, Годелот рванул с земли принесенный узел.

– Вот, возьми, – проворчал он, протягивая Пеппо полотняную камизу, – я в гарнизонные квартиры наведался. Не позарился никто на мой скарб. И вот еще… Думаю, тебе в самый раз.

Пеппо протянул раскрытую ладонь и почувствовал, как в нее легла холодная рукоять. Провел пальцами по узкому длинному лезвию.

– Это швейцарский басселард, отцов трофей, но он так к нему и не привык. Отец вообще не жаловал кинжалов, всю жизнь палашом орудовал. – Голос Годелота был тих и осторожен, словно касался раны, проверяя, сильно ли болит.

– Благодарствуй… – смущенно пробормотал тетивщик. Кинжал был легок и основателен, резьба рукояти холодила ладонь, и Пеппо вдруг ощутил неловкость от этого дорогого подарка.

Повисла тишина, тетивщик лишь слышал, как шотландец позванивает еще каким-то оружием.

У самого уха раздалось фырканье, и в висок легко ткнулся теплый лошадиный нос. Натягивая предложенную рубашку, Пеппо лукаво улыбнулся:

– Гляди, признал. Хороший конь. А масть какая?

Годелот не удержался, криво улыбнувшись в ответ:

– Каурый. И правда, хорош.

* * *

Едва пыльный тракт тускло засерел в рассветной мгле, двое всадников уже мчались прочь от мрачного донжона Кампано. Годелот, так и не сумевший ночью заснуть под взглядом черных окон мертвого замка, спешил оставить разоренный край.

Кому перешел дорогу старый затворник граф, если земли его так варварски уничтожили, не щадя ни сел, ни посевов? Деревни проносились мимо выжженными руинами. От Лаго Учелли осталось четыре подворья, безмолвных и пустынных. Пьегаре еще дымилась вдалеке непогасшими