Читать книгу "Свет в конце тоннеля - Павел Сергеевич Иевлев"

числом три, и говорит: валите жениться. Разом. Все. Нормально, да? Чего ему внезапно припёрло — нигде не объясняется. Чисто по приколу вошло. Сыновья такие: «Но, папаша, это ж невест надо где-то брать? Мы всё-таки принцы, дело практически государственное. Не на сайте же знакомств искать?» «Невест вам? — глумится царь-батюшка. — Будут вам невесты. Сайты для слабаков. А как вам метод случайного распределения? Так, взяли каждый лук и стрелу, вышли во двор, зажмурились и пальнули в небо, на кого бог пошлёт! Куда стрела прилетит, там вам и невеста будет!» «Но, папаша, — возражает старший, — на кой чёрт мне невеста со стрелой в башке?» «Не волнует, — отвечает царь, — авось не насмерть убьёт, откачаем. Зато каков прикол!» Деваться некуда: пошли, взяли луки, выстрелили.

Старшие два сына были лучники так себе, на троечку. Их стрелы буквально через забор перелетели, на соседние улицы. У старшего — на дворянский двор, у среднего — на купеческий. Слабовата партия для царевичей, но с царём не спорят. А младший, Иван Царевич, оказался сильный парнишка, зафигачил из лука так, что аж в болото улетело. Бредёт он, сапогами хлюпает, от комаров отмахивается и втайне надеется, что перестреливать не придётся. Это у него такой хитрый план был — шмальнуть туда, где точно никого нет. Авось, пока он стрелу искать будет, папаше шутка наскучит, обойдётся двумя старшими братьями. Отпетлять, короче решил. Был бы он чуть поумнее, взял бы с собой запасную стрелу, да и предъявил потом. Кто их там различит — та, не та… Но в сказках редко что-то по уму делается. В общем, нашёл в конце концов. Торчит стрела в болоте, а рядом жаба, лысая, как наша мадам, только ещё и зелёная. «Не зацепило тебя? — спросил Иван. — Ну и славно. Пойду, отнесу папаше, скажу, что не удался его фокус. Нет тут никаких невест». «Как это нет? — отвечает ему жаба человеческим голосом. — А я?» «Эй, — спрашивает парень, — а ничо, что ты жаба?» «А ты что, расист?» — интересуется она. «Ладно, — говорит, — папаша думает, что он офигеть шутник? В эту игру можно играть вдвоём. Отнесу ему жабу на листике, посмотрим, кто смеяться будет». «Отличная идея», — соглашается жаба. А сама языком этак непринуждённо фигак — и комара у него с носа сняла. В общем, завернул земноводное в лопух и побрёл обратно. Там уже старший со средним своих избранниц притащили, стоят, мнутся. Думают, может, папаша уже понял, что шутка далековато зашла? И тут младший нарисовался — мокрый, грязный, комарами покусанный, ила болотного на паркет натащил, а сам ухмыляется ехидно так. «А твоя где мишень? — спрашивает его царь. — Неужто наповал уложил?» «Не, — отвечает тот, — целёхонька. Вот, подивитесь, папаша!» И жабу из кармана на стол — шлёп. Та сидит, глазами лупает. «И как вам такая невестка?» — ухмыляется царевич, а сам думает: «Зашибись я отца уел! Придётся ему давать заднюю, братцы спасибо скажут». Однако недооценил он отца. Не понял, что такое настоящее чувство юмора. В общем, царь даже глазом не моргнул: «По жениху и невеста. А теперь все дружно под венец шагом марш! Ать-два, левой! Жаба твоя крещёная? Нет? Ну, заодно и покрестим». «Да уж, — думает Иван Царевич, — зря я решил переюморить папашу. Этот клоун-батл мне не удался. Не моя весовая категория…» В общем, поженили всех сыновей. Спорить с царём даже священник не стал: «На жабе так на жабе, как вашему царскому величеству угодно. В иных землях, говорят, уже и на мужиках женят. Грех, конечно, но авось Господь простит». Так и зажил Иван Царевич с жабой. Аквариум ей прикупил импортный с подсветкой. Воды туда из болота натаскал, камушков насыпал, камышей навтыкал, кувшинок развёл — чтобы ей уютно было, как дома. А комаров она и сама наловит — только окошко в горницу приоткрой. Даже удобно вышло, раньше жужжали всю ночь, спасу не было, а теперь в ночи только комар «вз-зы-ы» — сразу жаба языком «чпок». И нет комара. Никакой фумигатор не нужен.

«Ещё не самый плохой вариант, — утешал себя царевич, — жрёт немного, не пилит, нарядов не требует, на балы не просится. Воду меняй вовремя, и всех делов. Зато папаша отстал, наконец». Но не тут-то было. Поржал царь над сыновьями, поглумился и опять заскучал. Засвербело в нём чувство юмора. Собрал принцев и повелевает: «А чего это невестки мои сидят по домам, жопы отращивают? Это совсем не смешно. Давайте-ка им конкурс устроим, типа „А ну-ка, девушки“. Посмотрим, которая из них самая забавная». «Ну, блин, начинается…» — затосковали принцы, но деваться некуда. «Пусть каждая для начала… Ну, не знаю… Торт, что ли, испечёт. Наполеон, или Медовый, или даже „Птичье Молоко“. На какой ума хватит. Что-то сладенького захотелось. Времени им до утра, чтобы коржи пропитались, но не более. К завтраку желаю хенд-мейд кондитерки! Чур, из магазина не заказывать! Пальмовое масло и маргарин на дух не переношу». Жёны старших братьев бегом в интернет, рецепты скачивать и туториалы смотреть, а младший конкретно приуныл. Жабы — они только во французской кухне ценятся, да и то как сырьё. И тут жена его в кои-то веки не ради комара пасть раскрыла. Спрашивает его человеческим голосом: «Что, Иванушка, не весел? На полшестого клюв повесил?» Он ей и объяснил, что старого хохмача на сладенькое потянуло, а не сделать того, что царь велит, — себе дороже. «Тоже мне проблема, — ответила жаба, — прими стакан для поправки нервов и иди спать, утро вечера мудренее». «И то верно, — согласился Иванушка, — один чёрт ничего не поделаешь, и что заранее расстраиваться?» Всадил стакан самогонки и в люлю. А утром встаёт — запах в доме, как в парижской кондитерской. Глаза продрал, рассолу выпил, глядь — а на столе торт, да такой, что жизнь за него отдать не жалко. Шоколад, марципан, глазурь, суфле, безе всякое — отвал башки. А сверху парадный бюст царя-батюшки в масштабе один к сорока трём из зефира в обсыпке. «Хренассе, — удивляется Иванушка, — это откуда ж красота такая?» Но жаба ничего не ответила, только муху на лету языком слизнула. Упаковал царевич торт, с курьером во дворец отправил, а там уже конкурс в разгаре. Жена старшего принца испекла штрудель. Пощёлкал по нему царь ногтем, понюхал, куснул на пробу… «Не, — говорит, — этим поленом только печку топить. Ноль очков из десяти». Жена среднего налепила пирожных «картошка», но такие они вышли неудачные, что царь даже пробовать не стал: «Это что, кто-то на блюдо насрал? Минус пять очков, и то за старание». И тут вносят торт от жабы, и разом у всех слюнки струйками, аж на паркет капает. Пришлось конкурс остановить, пока весь не сожрали, потому что остановиться было никак невозможно. Одного чаю под него три самовара выдули. «Ну, что, — сказал царь, отдуваясь, — знатный был торт. Жаль, конечно, что из него стриптизёрша не выпрыгивала, но совершенство недостижимо. Десять баллов уходят жабе. Первый этап за ней». «Первый? — застонали принцы. — Так это не конец?» «Ещё чего! — ржёт царь-батюшка. — Только-только стало смешно становиться! К следующему этапу пусть ваши стрелоизбранные жёны соткут по ковру. Срок назначаю… Да хоть бы и завтра. Вон, в сортире пол кафельный, холодный, а постелить нечего. Чего сидите? Время пошло!» Разумеется, история повторилась. Пока в семьях старших братьев ночной аврал, нитки-клубки, челноки-спицы, Иванушка жабе пожалился, та ему велела остаканиться и спать, что он с удовольствием и проделал, благо мухи с комарами давно уже не беспокоят. Наутро глядь — ковёр, в рулон скручен, бечёвкой перемотан. Он его даже разворачивать не стал — на плечо закинул и во дворец почапал. Там уже вовсю госприёмка идёт — царь-батюшка глумится, развлекается. «Так, говорит, это от старшей невестки? Ну-ка глянем… Не, это даже в сортир не годится. Уж больно страшон — пойдёшь ночью поссать, заодно обосрёшься. Повесьте-ка его в темнице напротив дыбы, чтобы пытаемый знал, что его неприятности только начинаются. А это что за тряпочка? От средней? А чего косой такой? Ах, модерн… Бросьте этот модерн перед задним крыльцом, бродячих проповедников отпугивать. Посмотрят они на такое и моментально атеистами станут. А твоя жабёха чего лапками наковыряла? Развертай, не ссы, громко ржать