Читать книгу ""Карусель теней" - Андрей Александрович Васильев"

не хочется.

Может, именно потому мои предшественники предпочитали селиться невесть где, на дальних выселках, вроде Лозовки, в которую даже случайно забрести нельзя, или среди тайги? Да и современники особо стараются не светиться. Дэн, насколько я помню, в основном в Гоа околачивается, Славы по полям бродят, добиваясь рекордных урожаев, а Олег… А Олег – раздолбай, потому никому особо не интересен.

Кстати. Надо бы ему позвонить, что ли?

За всеми этими мыслями я даже и не заметил, как мы добрались до родительской дачи. Наверное, стоило бы сказать, как сжалось мое сердце при виде нашего фамильного приземистого домика, как я словно бы услышал свой смех, несущийся откуда-то из далекого далека, которое зовется детством, как незваная и нежданная слеза скатилась по щеке при виде мамы, выбежавшей из ворот мне навстречу и раскинувшей руки, подобно чайке…

Наверное, стоило бы. Но я не люблю врать без нужды, не вижу в этом смысла. Потому и не стану рассказывать о том, чего не было. Да и с чего бы всему этому случиться? Родители и до отъезда меня чаще слышали, чем видели, так что для них ничего существенно не изменилось.

– Саш, ну чего ты не сказал, что все-таки приедешь? – укоризненно произнесла мама, глядя на меня. – А? По дороге заскочил бы на рынок, что на той стороне трассы, купил бы два мешка мульчи, я бы ее под кустарники подсыпала. Отца-то твоего не допросишься сесть за руль и съездить.

– Проси не проси, а мне все одно нельзя, – с достоинством ответил батя и шумно дыхнул на нее. – Правилами дорожного движения запрещено. А я законы чту!

– Вот уже успел тюкнуть! – с негодованием топнула ногой мама. – И главное – когда? Все время же на виду!

Приятно, что хоть что-то в этом мире не меняется. В том числе и закладки бати, которые надежно спрятаны в разных уголках нашего участка, причем так, чтобы мама на них даже случайно не наткнулась.

А вообще ему за эти два года крепко досталось, я погляжу. От того ландшафтного решения, что я помню, почти ничего и не осталось, только деревья стоят на старых местах, хозяйственные постройки и дом. А все остальное поменяло места, даже часть кустарников.

И ведь не лень ей?

– Кушать будешь? – поинтересовалась у меня мама. – Или сразу за работу примешься?

– Так ведь подарки, – я тряхнул пакетами, которые держал в руках. – С ними как?

– Они не убегут, в отличие от выходных и светового дня. Так что переодевайся, бери лопату и помоги отцу.

– Добро пожаловать домой, сын, – хмыкнул батя. – Поди, соскучился по дачному труду-то в заграницах?

Будь на его месте кто другой, наслал бы на этого остряка кого-то из сестер-Лихоманок. Вот прямо сегодня и наслал бы.

– Не то слово, – в тон ему ответил я. – Там, на чужбине, лопата и грядки ко мне во снах приходили, как символ малой родины.

Смех смехом, но в лес я выбрался только вечером, тогда, когда солнце уже потихоньку начало цеплять верхушки деревьев. Ну да, весной темнеет медленно, это не осень, но все равно по свету среди деревьев бродить куда приятнее. Да и злого, только-только народившегося на свет комара меньше.

– Батюшка Лесной Хозяин, поклон тебе, – чуть углубившись в лес и оглядевшись вокруг, негромко произнес я, а следом за тем в соответствии со сказанным поклонился. – Вот приехал к родителям в гости и, само собой, решил к тебе зайти, чтобы все честь по чести было. Подарки принес, ты уж прими их, не побрезгуй.

И я выложил на пенек кругляш хлеба, коробку с сахаром и три пакета конфет. Незамысловаты все же вкусы лесовиков, незатейливы. Хотя, может, именно так и нужно жить, не привыкая к разносолам и отдавая преимущество самой простой еде. Жизнь по-разному поворачивается, сегодня у тебя пир горой, а завтра, глядишь, последний хрен без соли доедаешь. Лесной Хозяин в такой ситуации перемену участи даже не заметит, а вот мне туго придется. Привык к хорошему, разбаловался.

– А чего ж, не побрезгую, – лесовик выбрался из орешника, что рос в двух шагах от меня. – Особливо если дары от сердца поднесены, как сейчас. Здоров, ведьмак. Давненько не заглядывал ко мне.

– Так в отъезде был, – пояснил я. – За тридевять земель уезжал.

Вроде я ему даже про это говорил при последней встрече? Или нет? Впрочем, какая разница.

– Да на кой оно тебе понадобилось? – лесовик уселся на пень, отломил горбушку от краюхи и начал ее жевать. – Там, чай, не лучше, чем тут?

– Не лучше. – Я присел у раскидистого дуба на изумрудно-зеленую молодую травку. – Там по-другому. Все по-другому. Настолько, что не всегда и поймешь, что к чему. Но дома – лучше.

– То-то и оно, – прочавкал Лесной Хозяин. – Родной куст и зайцу дорог. А что, леса там есть?

– Есть. Но мне они не глянулись. Больно все прилизано, размерено, продумано. Каждое деревце пронумеровано, каждая травинка на учет поставлена. Грибы только со специальным разрешением собирать можно, лишний сорвал – все, плати штраф в казну. Не лес, а выставка. Жизни в них нет. Не все такие, конечно, но многие.

– Эва как, – проникся лесовик. – Видать, сурьезные там Хозяева, коли так дело поставлено.

– Нет в них Хозяев, – огорошил его я. – По крайней мере, мне они не показались, хоть и звал. Да и что им там делать, коли люди лучше их управляются?

– Не бывает так, чтобы Хозяев не имелось в лесу, реке да в поле, – недоверчиво почесал левое ухо лесовик. – Сроду о таком не слыхал. Хотя… Иноземье же. Другие порядки, другие правила.

– Дома лучше, – повторил я, оперся спиной о ствол дуба и уставился вверх, туда, где сквозь молодую листву пробивались последние лучи заходящего солнца. – Здесь все настоящее, такое, каким и должно быть.

– На-ко вот, хлебни, – лесовик спрыгнул с пня и подошел ко мне, протягивая помятую жестяную флягу, которая, скорее всего, генерала Брусилова помнила. А то и Скобелева. – Ты до жизни жадный, я погляжу, а эта влага тебе силенок добавит. Есть тут у меня одна полянка, на ней