Читать книгу "Стихотворения - Давид Самойлович Самойлов"

медленном, в неотвратимом теченье, —

Может, о вечности тайная весть

И сопредельного мира свеченье…

Осень. Уже улетели скворцы.

Ветер в деревьях звучит многострунно.

Грустно. Но именно в эти часы

Так хорошо, одиноко, безумно.

1980–1981

* * *

Разрушена души структура,

Она познала жизни тлен

И нынче прозябает хмуро,

Не чая добрых перемен.

И зябко ощущает шкура

Неотвратимо-близкий плен.

– Все прочее – литература, —

Как говорил старик Верлен.

23 января 1981

Памяти Антонины

А<нтонине> А<болиня>

Пять счастливых дней

Мы провели с Антониной.

Мы провели с Антониной

Пять счастливых дней.

Вскоре она умерла

В городе Екабпилсе,

Где мы с ней провели

Пять счастливых дней.

Благословляю днесь

Ее милую душу,

Ее добрые очи,

Ее теплые губы,

Ее мягкие руки,

Ее стройные ноги,

Ее светлое тело –

Ради пяти счастливых

Дней, которые мы

Вместе с ней провели

В городе Екабпилсе.

Может, простится мне,

Грешной моей душе,

За то, что пять дней

Мы провели с Антониной.

И были совсем счастливы.

И больше уже не видались.

2 марта 1981

Дуэт для скрипки и альта

М<аше> П<антелеевой>

Моцарт в легком опьяненье

Шел домой.

Было дивное волненье,

День шальной.

И глядел веселым оком

На людей

Композитор Моцарт Вольфганг

Амадей.

Вкруг него был листьев липы

Легкий звон.

«Тара-тара, тили-тики, —

Думал он. —

Да! Компания, напитки,

Суета.

Но зато дуэт для скрипки

И альта».

Пусть берут его искусство

Задарма.

Сколько требуется чувства

И ума!

Композитор Моцарт Вольфганг,

Он горазд, —

Сколько требуется, столько

И отдаст…

Ох, и будет Амадею

Дома влет.

И на целую неделю —

Черный лед.

Ни словечка, ни улыбки.

Немота.

Но зато дуэт для скрипки

И альта.

Да! Расплачиваться надо

На миру

За веселье и отраду

На пиру,

За вино и за ошибки —

Дочиста!

Но зато дуэт для скрипки

И альта!

24 апреля 1981

* * *

Тогда я был наивен,

Не ведал, в чем есть толк.

Купите за пять гривен,

А если надо – в долг.

Тогда я был возвышен,

Как всадник на коне.

Не знал, что десять пишем

И держим два в уме.

Тогда я был не этим —

Я был совсем другим.

Не знал, зачем мы светим

И почему горим.

Тогда я был прекрасен,

Бездельник молодой.

Тогда не падал наземь

Перед любой бедой.

18 июля 1981

* * *

В этот час гений садится писать стихи.

В этот час сто талантов садятся писать стихи.

В этот час тыща профессионалов садятся писать стихи.

В этот час сто тыщ графоманов садятся писать стихи.

В этот час миллион одиноких девиц садятся писать стихи.

В этот час десять миллионов влюбленных юнцов садятся писать стихи.

В результате этого грандиозного мероприятия

Рождается одно стихотворение.

Или гений, зачеркнув написанное,

Отправляется в гости.

18 ноября 1981

* * *

Что надобно солдату?

Натопленную хату,

Картошки котелок,

За печкой уголок.

И утром, этот рай

Навеки покидая,

Услышать, как ему

Хозяйка молодая

Прошепчет, провожая:

– Солдат, не умирай!

1981

* * *

Что за странная забота –

Судьбы мира,

Где невзгоды Дон Кихота

Или Лира?

Что за странное волненье –

Утро сада?

Почему любовь полнее,

Сердце радо?

Что за странная тревога –

Вечер моря,

Где простора ветрового

Шум и воля?

Что за странность все же это

Состраданье!

В поле отзвук, в роще – эхо,

В нас – рыданье.

1981

* * *

Увлечены порывом высшим,

Охвачены святым огнем,

Стихи в самозабвенье пишем

И, успокоясь, издаем.

А после холодно читаем

В журнале вялую строку

И равнодушно подставляем

Свое творенье остряку.

1981

* * *

Тяжел уже стал. Никуда не хочу.

Разжечь бы камин, засветить бы свечу

И слушать, и слушать, как ветер ночной

Гудит и гудит над огромной страной.

Люблю я страну. Ее мощной судьбой

Когда-то захваченный, стал я собой.

И с нею я есть. Без нее меня нет.

Я бурей развеян и ветром отпет.

И дерева нет, под которым засну.

И памяти нет, что с собою возьму.

1981

* * *

Мне выпало счастье быть русским поэтом.

Мне выпала честь прикасаться к победам.

Мне выпало горе родиться в двадцатом,

В проклятом году и в столетье проклятом.

Мне выпало все. И при этом я выпал,

Как пьяный из фуры в походе великом.

Как валенок мерзлый, валяюсь в кювете.

Добро на Руси ничего не имети.

1981

* * *

Б<орису> С<луцкому>

Жизнь сплетает свой сюжет.

Но, когда назад посмотришь,

Возникает свежий свет

Далеко – на девять поприщ.

По которым пятерых

Повело июнем ранним.

И нетленный пятерик

Засветился их стараньем.

Сколько крови пролилось,

Сколько дел осуществилось,

Сколько выпало волос

И сердец остановилось!

Но сияет вдалеке

Свежий свет того июня,

Как в предутренней реке

Острый отсвет новолунья.

1981

* * *

Я слышал то, что слышать мог:

Баянов русских мощный слог,

И барабанный бой эпох,

И музы мужественный вздох.

Мы шли, ломая бурелом,

Порою падая челом.

Но долго будет слышен гром

И гул, в котором мы живем.

1981

Цыгане

Нас в детстве пугали няни,

Что уведут цыгане.

Ах вы, нянюшки-крали,

Жаль, что меня не украли.

Бродил бы с табором лунным

(Странно-туманно).

Кони под месяцем юным.

Запах тимьяна.

Где вы, мои цыгане,

Плясуны, конокрады?

Где вы, мои цыганки,

Где вы, сердца отрады?

В поэзии нашей великой

Есть цыганская нота.

И звучит эта нота,

Когда уже жить неохота.

«Странно-туманно.

Расстались нежданно.

На сердце рана,

И жизнь не желанна».

Пока луна не погасла,

На свете будет цыганство:

Песня, обман, лукавство,

Скрипка и постоянство.

Я помню цыгана Игната

В городе Кишиневе.

Он мне играл когда-то

О давней моей любови.

«Странно-туманно.

Вечером рано.

Расстались нежданно,

И на сердце рана!»

Узел моей печали,

Скрипка, стяни потуже…

Ах, если б нянюшки знали,

Как спасать наши души!

1981?

* * *

Смерть не врет. Она открыта.

У нее всегда верняк.

Шпага в сердце. В лоб копыто.

Или пуля. Или так.

Эй, скорей, вино и пуля

Доведите до конца!

Ведь старуха, карауля,

Притулилась у крыльца.

Что ж, старуха, вместе выпьем,

Чокнись, древняя, со мной,

Угости старинным сбитнем –

Он горячий и хмельной.

Не от пули, а от хмеля,

Не