Читать книгу "Спасти род Романовых: Первокурсник 2 - Дмитрий Лим"

магию. — закончила она и щелкнула пальцами.

Меня начало засасывать в какой-то маленький водоворот посреди травы, но это была с таким давлением и силой, что я не мог сопротивляться.

* * *

Откашливаясь оттого, что, вернувшись в мир я упал с высоты лицом в снег, отбивая себе легкие, я встал, и принялся хаотично озираться по сторонам.

Казалось, что меня не было всего секунду, судя по тому, что чернота, которая удерживала демона, еще не ушла, хоть я, вроде как, был в другом месте.

Только вот глаза демона, которые смотрели на меня были полны ужаса и страха.

Стараясь не терять времени, я проверил наличие черного клинка, трезвости ума, и перстня на пальце и двинулся в его сторону, превозмогая боль во всем теле.

Демон истошно запищал, стараясь выдернуться из пут некромантии, которое, к слову, уже начали рваться.

Первым ударом я обрубил ему обе кисти, и крик стал еще громче. Вторым — колющим ударом, я погрузил клинок по рукоятку в то место, где должно было быть сердце, но судя по тому, что он не умирал, казалось, его там и не было.

А вот третьим…

Я вцепился правой рукой в его глотку, и перстень на моем указательном пальце — засветился. Понимая, к чему он клонит, клинком распорол кожу, обмочил кровью лезвие и слизал его, превозмогая брезгливость.

Было противно, но то, что меня начало напитывать, уже не остановило.

* * *

Виктор, тяжело дыша, сидел на теле полумертвого большого демона, который был все-таки жив, но двигаться уже было нечем. Рядом был Павел Альбертович, Лаврентий Лаврентьевич, инквизитор, и кто-то из армии, судя по погонам.

Я шёл вразвалочку к ним, оставляя за собой борозду по снегу. Но казалось, меня явно не ожидали увидеть.

-— Черт возьми, ты где был? — наёмник не без труда спрыгнул с гиганта, и, опираясь на плечо Павла, пристально посмотрел в мои глаза, -— Куда увёл второго? Он сбежал?

-— Убил. — коротко ответил я. — Успел до третьей формы.

-— Где труп? — инквизитор, которого я впервые видел, метнулся ко мне, -— Покажешь?

-— Там, — я махнул рукой за спину, -— По следам найдешь.

Тот, хмыкнув, кивнул Лаврентию, и побежал по сугробам, профессионально их сметая магией, а вот теперь на меня уставилась эта троица.

-— Почему убил? Это же был студент. Нельзя было ноги-руки отрубить?

Понимая, что мои действия вызывают подозрения, я подготовился, и перед тем как явиться на поляну, кое-что удумал-придумал.

-— И так, кисти отрубил, -— начал я, -— Он сожрал голову быка.

-— Твою мать. Это какой раз уже твой фамильяр дохнет? — Павел Альбертович не стеснялся в словах, -— Ты понимаешь, что от тебя сила может отвернуться?

А вот это я слышал впервые.

-— Нет, а что, такое возможно?

-— Ну, конечно, -— алхимик недовольно покачал головой и повернулся к президенту, -— Чем вы их учите, а? Если они законов не знают. Как им воевать?

Тот покачал головой, показывая раздражение его вопросом и кивнул мне:

-— Продолжай.

-— Я схватил его за низ пасти, и всадил в глотку фаербол… Ну и, -— я театрально развел пальцами, -— Голову ему разорвало.

-— Понятно, -— кажется, президент оживился, -— Значит, решил не рисковать своей шкурой и добил. Молодец.

Виктор же, пристально смотревший в мое лицо, улыбнулся, и кивнул головой, что-то бормоча себе под нос. Это заметили все, но только военному это не понравилось. Он пытался было что-то сказать ему в ответ, но Лаврентий Лаврентьевич положил тому руку на плечо, тонко намекая, чтобы не лез.

В скором времени, около двадцати человек из военных, преподавателей и инквизиторов, стояли в полукруге рассматривая остатки трупа Евгения Лисицына и полуживого Василия — его двоюродного брата.

А еще через полчаса, прибыл их отец, в сопровождении своих армейцев. Не было стычек, не было лишних разговоров, но и я не слышал, о чем они говорят.

Виктор, который видимо устал от споров, подошел к свалившемуся дереву, на котором я сидел метрах в десяти от тучной компании, и присел рядом.

-— Пытался сожрать его сердце? — спросил он прямо, -— Затри снегом подбородок. А то могут вопросами засыпать.

Прислушиваясь к совету, все выполнил, и довольным тем, что моя ложь сработала, а наемник сам за меня додумал, ответил:

-— Вкус — отвратный.

-— Понимаю. Думал, сила проявится? Хоть прилив сил был?

-— Был, -— улыбнулся я, -— Странно все это. Зверьем себя чувствовал.

-— Привыкнешь, -— ответил он, -— Следы хорошо замял. Только хоть убей, не пойму, что ты сделал сначала, вырвал сердце из глотки и потом взорвал голову? Или останки сердца по снегу собирал?

«Ага… У демонов сердце в глотке, значит…»

-— Сначала вырвал.

-— Прям руками?

-— Прям руками.

-— Сильно же ты жить хочет, -— расхохотался он, -— Ладно. Нас ждет большое разбирательство. Они, -— он кивнул в сторону группы, -— Непростые одержимые. Такое я видел только на службе. Гнилые наркоманы. Страшные существа, только вот… — он замялся.

А я и так все понял.

-— Употребляли гниль с примесью?

-— Именно, -— оживился Виктор, радуясь, что не придется подбирать слова, -— Только употребляли они не так, как это делали раньше — пили, или смешивали с едой. Они кололи себе ее. Такого я не видел еще.

-— Надеюсь, больше не увидим, -— ответил я, вспоминая про два бутылька за пазухой.

«Только бы не разбились.»

* * *

Вернулся в свою комнату я уже только во втором часу ночи. Грязный, потный, и уставший.

Аккуратно снимая туфли, я на носочках прошмыгнул в ванную комнату, с четвертого раза вспомнив, куда нужно нажимать рукой, и довольный, откисал в огромной ванной.

Вильгельмина, к счастью, не проснулась. Почему-то мне не хотелось ее будить, и беспокоить.

Пока валялся, вспоминал слова той женщины в красном плаще, и внимательно рассматривал свой перстень.

На самом же деле, кто она? О ком она говорила? Почему она назвала Лаврентия Лаврентьевича помощником тринадцатого? Почему императора называют тринадцатым? Что с этим числом?

Вспоминая Арчивальда, владельца или же — хранителя кодекса, я начал было подумывать — поискать с ним встречу. Уж больно я не люблю, когда в голове много вопросов, на которые нет ответов.

Намывая сове тело душистым мылом, я не сразу понял, что за театральное покашливание было, и что в ванной я уже