Читать книгу "Военная разведка Японии против России. Противостояние спецслужб на Дальнем Востоке. 1874-1922 - Александр Геннадьевич Зорихин"

информации в крепость забрасывалась китайская агентура – либо проникая сухопутным путем через русские передовые позиции, либо высаживаясь с джонок на побережье Корейского залива. Другими источниками разведывательных сведений выступали эвакуировавшиеся из крепости китайские жители и попавшие в плен русские военнослужащие.

В соответствии с откорректированным 17 июня 1904 г. императорской Ставкой генеральным планом боевых действий в Маньчжурии захват Порт-Артура с последующим выходом войск перед сезоном дождей на линию Фынхуанчэн – Сюянь – Тайчжоу и продвижением по его завершении к Ляояну определялся главной оперативной задачей японской армии на материке213.

К началу первого штурма разведорганы 3-й армии собрали значительный объем информации о Порт-Артуре. На ее основе 15 июля 1904 г. штаб армии подготовил и разослал в подчиненные части подробную справку с боевым расписанием гарнизона крепости, оценкой количества, типа и дислокации ее артиллерии, состояния артиллерийских фортов сухопутного фронта, складов вооружения и продовольствия. Однако полученные сведения были явно занижены: правильно установив наличие в Порт-Артуре 2 Восточно-Сибирских стрелковых дивизий, Восточно-Сибирского стрелкового полка, 7 артиллерийских батарей и казачьей сотни, японская разведка грубо ошиблась в оценке огневой мощи крепости, которая составляла 646 артиллерийских орудий вместо заявленных 250. Кроме того, общая численность гарнизона была оценена в 13 000 человек, тогда как на самом деле она превышала 41 000214.

17 августа штаб 3-й армии составил на основе опроса прибывшего из крепости китайского населения подробную карту фортификационных сооружений Порт-Артура с описанием минно-взрывных заграждений, системы коммуникаций и дислокации артиллерии215. Ее ценность определялась тем обстоятельством, что, несмотря на все усилия разведорганов армии получить в предвоенный период достоверные сведения о крепостных укреплениях, сделать им этого не удалось в силу достаточно жесткого контрразведывательного режима в Порт-Артуре216.

Тем не менее предпринятые частями генерала армии Ноги два штурма крепости (август – сентябрь 1904 г.) из-за несогласованности в действиях войск, недостатка тяжелой артиллерии и боеприпасов привели к большим потерям среди атакующих. Разведывательные органы армии продолжили изучение обстановки в Порт-Артуре, накапливая информацию к третьему штурму. Однако поступавшие сведения продолжали вводить в заблуждение штаб Ноги относительно истинного состояния крепостной обороны: в подготовленном 3-й армией расписании артиллерийского вооружения Порт-Артура на 17 октября 1904 г., то есть за неделю до третьего штурма, значилось порядка 270 орудий, в то время как парк артиллерии в действительности насчитывал 646 единиц217.

Не стоит, однако, переоценивать роль разведки в провале трех штурмов крепостных бастионов Порт-Артура. Решающее значение в судьбе крепости сыграли мужество ее защитников, изоляция ТВД с суши и моря и численное превосходство японской армии в людской силе и тяжелом вооружении, которого она добилась к началу четвертого штурма.

Положительным примером работы японской разведки на завершающем этапе войны является ее участие в ляоянском сражении, которое протекало при изначально неблагоприятном для Японии соотношении сил. В разведывательной сводке штаба Маньчжурской армии от 5 августа 1904 г. по этому поводу отмечалось, что на ляоянском направлении на 123 японских батальона приходился 181 русский, на 35 кавалерийских эскадронов – 156, на 66 артиллерийских батарей – 67 или 396 орудий против 530 у противника. Превосходство царской армии над японскими войсками составляло почти 5 пехотных дивизий и 4 артиллерийских полка, однако, как полагал 2-й отдел штаба армии, фактически после поражений под Вафангоу и Дашицяо этот перевес составлял всего лишь 1 дивизию. Поэтому армейское командование решило как можно быстрее дать генеральное сражение на равнине Ляояна, до прибытия туда к концу августа одного армейского корпуса218.

Опасения штаба армии были нелишними: 1 сентября военный атташе в Германии Оои сообщил в Токио о значительном усилении русской группировки войск на маньчжурском плацдарме за счет переброски туда 1, 5, 6, 10 и 17-го армейских корпусов в составе 10 пехотных дивизий219.

Накануне ляоянского сражения Маньчжурская армия заблаговременно провела доразведку русских фортификационных сооружений, используя ранее собранные резидентурой Эги материалы. Для этого в тыловые районы противника были заброшены маршрутные агенты и опрошено прибывшее оттуда китайское население, что позволило штабу армии к 10 августа составить подробную схему расположения, степени готовности и вооруженности артиллерийских фортов220. Уже в ходе сражения армейское командование оперативно корректировало свои действия с учетом разведывательных сведений о противнике, поступавших от штабов полевых армий.

Однако успех в битве под Ляояном вызвал эйфорию в оперативном отделе Маньчжурской армии, который начал недооценивать данные разведки. И это чуть было не привело к поражению японских войск в сражении на реке Шахэ в октябре.

Еще в сентябре военный атташе в Лондоне подполковник Уцуномия Таро получил от британских коллег сведения о формировании в северной части плацдарма на реке Шахэ 2-й русской армии и наращивании там группировки войск до 17 пехотных дивизий, которые должны были атаковать японские тылы в районах Синцзин и Фынхуанчэн. Об этом же Токио сообщили военный атташе Оои, черпавший сведения от немецких представителей при русской армии в Маньчжурии221, и китайский агент в штабе Куропаткина У Пэйфу. Однако начальник оперативного отдела Маньчжурской армии полковник Мацукава Тоситанэ проигнорировал эти данные, считая их фальшивкой, и вплоть до начала русского наступления не подозревал об истинных замыслах Куропаткина. Вскрыть направления главных ударов и численность русских войск японцы сумели путем экстренной заброски на правый берег реки Хуньхэ большого количества маршрутных агентов 1-й армии, которые, спрятавшись в подполье китайских домов, считали выдвигавшиеся на юг царские части222.

Сражение на реке Шахэ обнажило проблему недостаточного взаимодействия командования Маньчжурской армии и Ставки в вопросах обмена и анализа разведывательных данных. Поэтому 26 декабря 1904 г. Ставка запросила штаб армии об оперативной отправке в Токио оригиналов всех донесений агентов объединения относительно перебросок и перемещений русских войск на Маньчжурском театре223. Получив положительный ответ, с января 1905 г. Ставка стала регулярно выпускать в дополнение к декадным обзорам «Последняя информация о русских войсках» ежемесячные обобщающие доклады «Русские вооруженные силы на текущий момент», в которых аккумулировала все имевшиеся у японской разведки сведения о численности, дислокации, боевой подготовке, вооружении, мобилизационных мероприятиях, перемещениях командного состава царской армии как в Южной Маньчжурии, так и в Российской империи в целом.

В целом, как свидетельствуют архивные материалы, японские разведорганы со второй половины 1904 г. имели достаточно точные данные о противнике. Расхождение с реальной картиной по числу пехотных батальонов и орудий составляло 1–2 процента, в то время как общая численность царской армии в Южной Маньчжурии (кроме Квантунского полуострова), как правило, занижалась на 10–12 процентов, а кавалерийских эскадронов и сотен, наоборот, завышалась на 20–25 процентов. Однако эти погрешности являлись допустимыми и не могли серьезно повлиять на оперативное планирование Маньчжурской армии и