Читать книгу "Быть или казаться - Семён Афанасьев"

Кстати, из того, что известно мне, в среде корейцев это имя широко не распространено именно по этой причине. Никому не хочется, чтобы его любимого сына окружающие заранее считали дураком (идиотом, аутистом, психопатом…).

С другой стороны, Серёга Хван — вполне живой и нормальный пример успешной личности оттуда. Во всяком случае, учится он отлично. На интернатуру и ординатуру у родственников в республиканском исследовательском институте договорился заранее. Быть Серёге великим отоларингологом, наверняка успешным материально.

У нас даже поговорка есть в городе: бедных корейцев не бывает.

— При чем тут корейская культура — и наши неизбежные неприятности с законом? — владелец такого очаровательного хирургического робота сверлит меня подозрительным взглядом. — Из-за нашего изначального взаимного с тобой недопонимания?

— Хорошо, что у тебя локус контроля не внешний, а внутренний, — выдыхаю, продолжая прислушиваться к себе. — Легче выкрутимся. Хотя пока и не знаю, как, если в подробностях… Суть ответа на твой вопрос проста: Иван-дурак — это единственный известный мне персонаж, у которого все сто процентов побед добыты авантюрным путём.

— Что ты вкладываешь в слово авантюра? — Хван уже вполне адекватен, хотя ещё и злится по инерции. — Тут масса вариантов.

— Авантюра. Это расчёт на удачное стечение обстоятельств либо на ошибку противника, — цитирую одного из преподавателей военной кафедры, стоявшей отдельным блоком от всего института.

— Если бы ты не сделал себе операцию сам, ты бы сейчас очень пожалел о такой подставе, — хмурится мой новый знакомый. — Веришь? Мне кажется, на авантюре план строить нельзя. Особенно с человеком, который в новом социуме едва ориентируется.

— Давай тогда обсудим порядочный вариант сначала. Если ты сейчас спрыгнешь с темы, как тебе это поможет?

— В смысле?

— Ты линяешь, а я беру всю вину на себя. Кстати, и ты мне сейчас подробно расскажешь все детали того ужаса, который заставляет тебя трепетать, как лист, перед лицом закона.

— Ответ, поможет ли мне твоё признание: нет. Из тебя так и так вытрясут подробности, а выйти на меня — дело техники. Потому что…

Ещё через минуту я узнаю, что это общество, кроме прочего, пронизано тотальным контролем.

В норме, никто в глубину не роет, но большая часть города оборудована очень неплохими камерами. Отмотать путь корейца ко мне — вопрос даже не добросовестности, а банального желания. Того, кто будет разбираться. Если сочтет повод серьёзным.

А они скорее всего сочтут.

—… есть табу. Да, для нас с тобой — несправедливые, но хэзэ, как их оспорить на уровне гражданского общества, — увлекшись рассказом, он забывает, что совсем недавно хотел бросаться на меня с кулаками. — Никаких врачей в этом пространстве — раз. Исключительно аппаратная медицина, вернее, программно-аппаратная, — он похлопывает лежащего на столе хирургического робота. — Никаких детей либо иного размножения, два. Либо — плати. Ты что, вообще не читал памятку?

— Да откуда я помню, что мне там давали читать?! — огрызаюсь искренне. — Я тут не помня себя очутился! В стрессе до сих пор, — что есть святая и чистая правда. — Ещё что?

— И гипер отсюда — только на коммерческой основе, это три. Либо по государственной программе, что лично ты заранее можешь считать невозможным.

— А это ещё почему?

— Только две социальные категории. Государственные служащие, типа полиции, которые выслужили ротацию по сроку.

— А из нас, из переселенцев? — не буду пока говорить, что в любой зарегулированной системе наверняка есть целые системы дырок.

Чем технологичнее общество, тем ниже, по мне, запас спонтанности отдельной личности.

— Как правило, это ждущие ребенка женщины. Которые по социальной седьмой поправке выбрали другой мир, и теперь туда направляются рожать. — Он опять странно таращится на меня.

— Ты только не нервничай, — в последний момент удерживаюсь, чтобы не накрыть его предплечье своей ладонью. Бл*, я ж мужик сейчас. — А зачем беременным валить отсюда через гипер?

— Ты дурак? Какая мать захочет рожать здесь? Чтобы в графе гражданства ребёнка стоял мир третьей категории?! Со всеми вытекающими поражениями в правах, если есть альтернатива.

— Эээ, ну да, ну да, — тороплюсь согласиться. Затем бросаю наугад. — А как же любовь? Искренние чувства?

Он тяжело вздыхает:

— Забудь. По крайней мере, здесь. Знаешь, сколько лично я видел наивных наивных дураков, которые добровольно нагребли на себя пятисотку? Ради любви и чувств, как ты говоришь. При том, что бабы их банально использовали?

— Не знаю. И кстати, что такое пятисотка?

* * *

Через пару минут конфигурация местного общества проясняется ещё больше.

Поскольку жители здесь — малоперспективный и откровенно криминальный элемент, институт брака запрещён законодательно. На всём астероиде, он же — небольшая планета. Такая вот несправедливость.

Разумеется, естественных физиологических процессов тоже никто не отменял, в том числе связанных с инстинктом размножения.

Если наступает беременность, отец будущего ребёнка по умолчанию становится должным в государственную казну пятьсот тысяч монет — это законодательная норма.

Мать же (тоже будущая) получает право на один бесплатный гипер в мир более высокой категории. Как она устроится там — её проблемы. Но социальная защищенность в других местах не в пример выше, загнуться от голода в любом случае не дадут.

Обобщаю для себя: здешние политические и властные институты весьма успешно перекладывают всю ответственность на плечи отцов, через материальный рычаг. Вау.

Повеселиться на тему недотёп-мужиков вслух, однако, не получается — слишком серьёзный разговор.

По словам корейца, ещё ни одна известная ему беременность не закончилась воссоединением "семьи" когда-нибудь потом.

Говоря иначе, ни одна местная мадам, оказавшись в мире второй или первой категории, бывшего партнёра к себе вытаскивать не стала. Хотя наверняка и смогла бы, на каком-либо этапе.

Более того: для женщин это вообще своего рода потенциальный чит, возможность быстро и бесплатно вернуть себе рейтинг социальной значимости через рождение ребёнка.

—… в итоге, за всё удовольствие авансом платит отец. По факту, пожалуй что, пожизненно оставаясь здесь, — завершает он пояснения.

— Почему пожизненно?

— Не знаю такого, чтобы заделавший приплод и влетевший на полмиллиона хоть когда потом раскидался с долгами, плюс накопил ещё три сотни штук, чтоб выбраться отсюда. Так что лучше выброси эту свою идиотскую любовь из головы! Целее будешь. Потому что вставишь один раз свой хобот не туда — и привет, долг на пять сотен тысяч! А какая-нибудь кобыла на твоём горбу в рай въедет, — Хван тяжело вздыхает. — Тебя, что характерно, в том раю никогда не будет.