Читать книгу "Границы (без)опасности - Валерия Савельева"

Кроме Регины, которая стояла сейчас перед ним с растрёпанными светлыми волосами, смотрела огромными голубыми глазами, обратив к нему чистое лицо, которого практически не коснулась косметика, и благоухала чёртовой клубникой, всегда ему нравившейся. Картина, странно не вяжущаяся с образом крутой сучки.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Лучше бы Стас её не видел. Впрочем, желание его сбылось почти сразу.

– Да, поехали! – Регина вздрогнула, отступила и первой направилась на выход, ровно держа спину и призывно покачивая бёдрами.

Она вернулась. Женщина-стерва. Женщина-дрянь. Сердцеедка. Сучка.

Хороший слешер и половинка порции темпуры, подогретая в микроволновке – да, после тренировки; да, не стыдно! – спасла от душевного раздрая. Всё же код одиннадцать-шестьдесят-девять – хорошая вещь. Если бы не Влад, ни за что не заказала всё это. И сейчас окончательно занялась бы самокопанием, впала бы в депрессию… а так просто уплетаю после тренировки вредную пищу. Поздно вечером. Опять.

Беспредел!

Но он помог прийти в себя и на следующее утро спокойно поехать на работу. Зарыться там напару с дядей с головой в документы, обсудить проекты, решить что/где/когда нужно отремонтировать Котику (Серж пообещал, что через недельку он уже будет, как новенький), вбить в базу данных новые контракты. В общем, меня ждала рутинная работа личного помощника шефа, которая наваливалась стремительно и беспощадно, освобождая голову от предательских мыслей.

Да и сам объект мыслей вёл себя собранно и спокойно, как и подобает профессионалу: сидел в своей каморке, изучал какие-то документы и планы, бродил по зданию, заглядывая в каждый закуток. На рабочем столе он расположил два монитора и оживленно щёлкал мышкой, рассматривая их. Дядя сообщил, что это Станислав Николаевич просматривает записи с камер слежения, я же была уверена – играет. Как пить дать играет! Установил какую-нибудь офисный времясжигатель варианта «три в ряд» или «поиска предметов» и теперь наслаждается. Ну невозможно настолько увлечённо следить за камерами.

Наедине мы с телохранителем находились лишь утром и вечером: пока ехали на работу, пока возвращались домой и во время пробежки. И при этом молчали, как партизаны, перебрасываясь лишь приветственными фразами. Молча преодолевали круг по выбранному мной маршруту, молча сидели в машине – Стас рулил, а я смотрела либо в окошко, либо в экран телефона.

И очень – очень! – редко всё же переводила взгляд на него.

Ну, возможно, не настолько редко, как хотелось бы, потому что за неделю я успела детально запомнить его лицо. Могла прикрыть глаза и представить каждую чёрточку: напряжённую морщинку меж бровей; маленький более светлый, чем кожа, шрамик на подбородке; острые скулы, нос с небольшой горбинкой, явно ломаный, гладко выбритые щёки, на которых к концу рабочего дня уже успевала появиться щетина. И три родинки, ровной линией протянувшиеся по правой стороне шеи, от уха к ключице.

Ладно, признаюсь, я пялилась на него исподтишка, когда появлялась возможность. Ничего не могла с собой поделать. А что тому виной? Да сам телохранитель! Грёбаный инквизитор успел за неделю дважды явиться ко мне во снах. Стоит заметить, весьма откровенных и явно обязанных подвергаться цензуре. А в реальности вёл себя… достойно, мать его.

Молча распахивал дверцу автомобиля, понуро таскался за мной следом в супермаркете, услужливо таскал сумки с продуктами, даже не требуя его за это покормить – хотя, честно, мелькнула у меня как-то кощунственная мысль пригласить Стаса на ужин, – и спокойно кивал на прощание, безэмоционально интересуясь, есть ли у меня планы на вечер. Прощупывал почву, чтобы в случае отрицательного ответа поскорее куда-то свалить.

Честное слово, он минут через пятнадцать уже хлопал дверью и куда-то уезжал. С извечной грёбаной мечтательно-счастливой улыбкой на лице!

От которой мне почему-то становилось не по себе…

В общем, кроме не самых цензурных слов и сердца, странно сжимающегося от его улыбки – никогда не направленной в мою сторону, стоит заметить, – проблем телохранитель не приносил и даже не раздражал. Я даже подумала, что приставить ко мне защитника было действительно неплохой идеей, хоть больше никаких неприятностей и не случалось. Пока не наступили очередные выходные.

Всю работу мы с Сержем успели разгрести за неделю, так что эта суббота автоматически обзавелась статусом «законного выходного». А в такие дни мы с дядей обычно устраиваем вылазку в общественное место, если у него не намечается иных планов, более интимного характера. Так что субботним утром я, окрылённая планированием предстоящего дня, вновь и вновь набирала номер дяди… чтобы в ответ слышать длинные гудки и монотонный голос оператора, предлагающий оставить сообщение на автоответчик.

Сначала я не предала этому значения (Мало ли, вдруг он в душе?), через час начала волноваться (Серж обязательно перезванивает, даже если с женщинами, потому что суббота – время семейных прогулок), ещё через четыре часа и тридцати звонков я уже истерично носилась по квартире. Даже успела приготовить блинчики. Блинчики! Мало того, что за приготовление выпечки я берусь в самом крайнем случае, так ещё и пеку чаще всего не блинчики, а комочки. Но на этот раз от волнения они получились просто идеальные, ровненькие и красивые, жаль, в глотку не лезли.

А потом случилось оно. В семь вечера, когда я уже окончательно извелась, телефон призывно пиликнул. Смс!

«Был занят. Извини, прогулка откладывается. Буду в пн».

Слишком сухо. Слишком резко. Занят? В «пн»? Даже не в понедельник? У него что, пальцы отсохнут написать подробней? Язык отвалится перезвонить?

Беспокойство раздирало грудь когтями, и я вновь набрала знакомый номер, желая узнать подробности. Если дядя сошёлся с какой-нибудь красоткой, я только рада буду, но сообщить-то можно. Родня всё же, хоть и не кровная! Но на линии мне сообщили, что абонент не абонент и вообще не желает с кем-либо общаться.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍