Читать книгу "Отборная попаданка архидемона. Книга 3 - Любовь Свадьбина"

Манакриза вздыхает:

– Ну слушай, что ты себя ведёшь хуже пугливого девственника в борделе? Не укушу я тебя, ты меня не интересуешь. Точнее, интересуешь только с одной целью.

– К-какой? – Шаакаран готов провалиться сквозь землю: он ещё и заикается теперь?! Что она с ним делает вообще?

Он косится на накопитель магии. Индикатор немного светится, но навскидку сложно сказать, наполнился он сейчас или его запас собран за всю последнюю неделю.

– Я не верю, что Настя сбежала, не передав нам никакого послания, это просто бессмысленно. Она, конечно, немного одиночка, но безоглядный побег с возлюбленным, как мне показалось, совсем не в её духе. Мне кажется, она и Леонхашарт попали в беду и нуждаются в нашей помощи.

– С чего вдруг? – Шаакаран, сообразив, что до сих пор валяется на полу, вмиг оказывается на ногах, и во взгляде Манакризы мелькает что-то вроде одобрения его ловкости.

– М-м, – она оглядывается на дверь, окидывает взглядом просторную аудиторию. – Я сказать кое-что хочу на ушко, ты только не падай в обморок.

Снова к лицу Шаакарана приливает жгучая кровь, он раздувает ноздри и пытается принять грозный вид, но по её лицу понимает, что выходит не очень. Манакриза же медленно подступает. От волнения хвост Шаакарана начинает метаться из стороны в сторону, бьётся о соседние столы, наполняя аудиторию ритмичными глухими ударами. Манакриза ничего не говорит, будто не против, а даже за такое звуковое сопровождение. Остановившись возле Шаакарана, она манит его пальцем, и он с замиранием сердца наклоняется.

Манакризе приходится встать на цыпочки. Когда её дыхание опаляет щёку, а затем и шерстинки на вытянутых ушах, по телу Шаакарана пробегает дрожь и мурашки, а сердце начинает стучать так громко, что он не слышит её шёпота: только ощущение: тепло её будто раскалённой кожи, щекотное дыхание, запах грейпфрута и острого перца.

Вновь полностью опустившись на пол, Манакриза вопросительно смотрит ему в лицо. Шаакаран ощущает себя идиотом, но он ничего не расслышал.

– Что? – шёпотом переспрашивает он.

Покачав головой, Манакриза снова приподнимается на цыпочки, и опять Шаакаран ничего не может разобрать, хотя, как внезапно осознаёт, даже глаза зажмурил, усиливая все прочие чувства.

Открыв глаза, Шаакаран встречается взглядом с Манакризой. Она понимает, что он не расслышал, снова качает головой. В следующий миг его шея оказывается в жёстком захвате её руки. Устав приподниматься на цыпочки, Манакриза просто притягивает Шаакарана ниже и шепчет прямо в нежное заострённое ухо:

– Нас прослушивают, организуй разговор так, чтобы никто не услышал. Для этого штука нужна специальная, глушилка или как-то так. Понял?

Шаакарану не по себе, сердце у него колотится, как сумасшедшее, он боится пошевелиться, но медленно кивает. Тёплая рука соскальзывает с его шеи, возвращая свободу. Не оглядываясь, Манакриза направляется к двери, унося с собой тепло, щекотное дыхание до мурашек и дрожи, свой запах.

«Меня околдовали, – Шаакаран перехватывает продолжающий дёргаться туда-сюда хвост и прижимает его к груди. – Меня точно околдовали!»

И словно в подтверждение его слов даже индикатор накопителя под потолком слегка помигивает, втягивая выработавшуюся от переизбытка эмоций магию.

– Я сюда больше не пойду! – с этим возгласом Шаакаран вылетает в коридор и бросается к выходу.

Но в этот раз семья образованием его озабочена всерьёз, так что исполнить последнее обещание у Шаакарана, несмотря на все усилия скрыться, не получается: на следующий день в здание благородного факультета его заносят на руках – на занятие и на неизбежную встречу с Манакризой, от которой у него мурашки, дрожь и полный сумбур в голове.

Глава 15

Утро на складе начинается с разминки застрявших тут демонов. Бег вокруг кристалла с вплавленными архисоветниками. Отжимания. Приседания. Пресс. Спарринги. И все то и дело посматривают на настенные часы. Минуты тикают, стрелки бегут к семичасовой отметке, и напряжение становится всё более ощутимым…

Маленькая стрелка минует верхний предел, все демоны дружно переводят взгляд на кристалл. Он помутнел, но Леонхашарт и Гатанас в монолите просматриваются.

Внутри у Фазариса снова что-то немного обрывается, но он беззвучно выходит из группы. Подойдя к привешенной на стену пластиковой доске, со смачным «Чпок!» сдёргивает с маркера колпачок и добавляет в череду вертикальных линий девятую.

Девять дней прошло, а на кристалле ни трещинки, ни намёка на то, что он когда-нибудь расколется и выпустит Леонхашарта и Гатанаса.

С появлением этой девятой линии демоны приходят в движение. Они возвращаются к своим вещмешкам, вытаскивают серебряные с золотом монеты и подходят к перевёрнутой оранжевой каске возле кристалла. Позвякивая, монеты падают на горку себе подобных.

– Такими темпами мы на знатную пирушку насобираем, – приободряет Фазарис подчинённых и тоже докидывает монету в общий котёл.

Они решили каждый день добавлять в общую копилку по монете, чтобы потом отпраздновать освобождение от дежурства возле кристалла.

На этом печальная часть дня заканчиваются, демоны возвращаются к тренировкам, а потом – к чтению, играм в карты и шахматы. В принципе, многим жизнь на складе начинает нравиться: прежде им никто не платил за безделье.

***

– Иди за мной, Настя, – шагающий впереди Леонхашарт оборачивается, но я не вижу его лицо: в длиннющем коридоре темно, а сияющий в конце свет превращает фигуру в тёмное пятно. – Настя, ты можешь, просто двигайся, просто иди вперёд…

Он растворяется, исчезает. Отчаяние рвёт сердце, я бросаюсь вперёд, пытаясь ухватить горячую руку, сбежать от этой темноты, но ловлю лишь пустоту, падаю.

И с криком расстилаюсь на горячем боке Саламандры. Всхрапнув, она приоткрывает оранжевый глаз и косится на меня недовольно: мол, чего свалилась, хозяйка, дивана мало?

Перебравшись обратно на диван, смотрю в потолок.

Ненавижу этот потолок, эти стены и пол из стекла с вплавленным в него чёрным мерцающим порошком, так похожим на изображения скоплений галактик во Вселенной. Что-то звёздное есть в этих перетёртых крупинках и даже красивое, но я их ненавижу!

Ненавижу каждый миллиметр этой комнаты, каждую вещь, всё!

И торшер, освещающий её одинаковым блеклым светом, из-за чего кажется, что здесь хронически вечер, я ненавижу отдельно.

А уж агенту Яд с превеликим удовольствием обломала бы рога.

От ненависти трудно дышать, я ударяю спинку дивана, вытаскиваю из-под подушки пульт и включаю новости в беззвучном режиме. Слушать их однообразные разглагольствования тоже ненавижу, но мне нужна дата и время: утро! Порадовавшись, что прошёл ещё один день, оттягиваю горячую губу Саламандры, подсовываю пульт под клык и, дёрнув, оставляю на боковине девятую засечку.