Читать книгу "Лесной бродяга - Габриэль Ферри"

На сей раз грозный двойной рык исходил из одного и того же места. Вероятно, звери выражали им свое удовольствие по поводу наступления темноты, и до наших невольных слушателей доносилось их прерывистое дыхание и звук раздувающихся ноздрей, которыми тигры с наслаждением вдыхали в себя насыщенный влагой воздух.

Путешественники тревожно вглядывались в окружающую темноту, прислушиваясь к раскатам эха, разносящего по лесу и по равнине рев ягуаров; а охотники уже исчезли во мраке ночи, затем стволы их винтовок сверкнули еще раз в лунном свете, — и вскоре все утонуло в сумраке ложбины Позо.

Без сомнения, бой быков представляет очень интересное зрелище, особенно, в ту минуту, когда они ревут, готовые броситься на тореадора; глаза их горят, головы опущены вниз, а копыта нетерпеливо скребут землю. Однако если бы зрители не были отделены от разъяренного животного надежным барьером, то по всей видимости это зрелище для подавляющего большинства потеряло бы всю свою привлекательность.

Бой тигров с гладиаторами во времена Римской империи увлекал, наверное, зрителей гораздо сильнее, чем бой быков в настоящее время; нет сомнения, однако, что наплыв зрителей в цирки во много раз уменьшился, если бы железные решетки и высоко устроенные места не защищали любителей острых ощущений от возможного нападения разъяренных хищников.

В данном случае наши путешественники были отделены от арены борьбы только небольшим пространством, которое тигр может перескочить безо всякого усилия. Если бы одному из актеров этой драмы не удалось с успехом выполнить свою роль, то кому-нибудь из зрителей пришлось бы выступить вместо него.

В ту минуту, когда охотники исчезли в ложбине Позо, удовлетворенное рычание совершенно смолкло; это свидетельствовало, что звери совершали обход вокруг поляны, направляясь к воде.

Путешественники затаили дыхание, боясь ненароком выдать себя. В озаренном призрачным лунным сиянием лесу воцарилась полная тишина, и теперь ясно слышался легкий треск сучьев под ногами осторожно крадущихся ягуаров. Несмотря на то, что огонь совершенно угас, инстинкт предупреждал их о присутствии людей, но жажда была так мучительна, что они стремились удовлетворить ее, не обращая внимания на близкую опасность.

Известно, что животные кошачьей породы мучительнее многих переносят жажду вследствие малых размеров их слюнных желез, но вместе с тем они отличаются удивительной осторожностью. Поэтому оба ягуара старались пока избежать столкновения с человеком, стремясь поскорее напиться, чтобы утолись вслед за тем свой голод, а потому, несмотря на уверения охотников, нашим путешественникам довелось переживать тягостные минуты, вероятно, показавшиеся им вечностью.

Мы предоставим их на некоторое время своей судьбе и займемся нашими охотниками, положение которых было несравненно опаснее, а потому должно внушать нам больше интереса и сочувствия.

Луна стояла еще довольно низко над горизонтом, и лучи ее не проникали в глубину ложбины, казавшейся еще чернее в сравнении с освещенной поляной. Во мраке едва угадывались фигуры охотников, ожидавших встречи с могучими хищниками; курки винтовок были взведены, в зубах они держали ножи, сами крепко прислонившись спинами друг к другу и уперев одно колено в землю. Такое положение придавало им более устойчивости в случае нападения зверя, но, по правде говоря, вряд ли даже африканский лев смог бы опрокинуть такого геркулеса, каковым являлся первый охотник. Кроме того, стоя спиной к спине они наблюдали за всем отделявшим ягуаров от воды пространством.

Через несколько мгновений оставшиеся на поляне путешественники заметили между деревьев горящие зрачки и гибкие тела хищников, которые то ползли по земле, то отделялись от нее сильным прыжком; вид громадных зверей мог заставить трепетать самое храброе сердце. Гибкие, как лианы, с горящими фосфорическим огнем глазами, напоминавшими исполинских светляков, оба зверя неслышно, но быстро подвигались вперед. Спрятанные в глубине ложбины охотники не могли еще видеть ягуаров, но знали об их приближении по глухому рычанию, которое те не могли удержать, чуя близость людей и испытывая сладострастное чувство от запаха желанной влаги.

Несмотря на приближающуюся опасность, охотники не шелохнулись и продолжали стоять, как каменные истуканы; ружья не дрогнули в их руках, а между тем они подвергались смертельному риску.

Следовало обладать безумной отвагой и верой в собственную сноровку, чтобы, не дрогнув, ожидать нападения разъяренного жаждой опасного врага. Любая не смертельная рана, нанесенная ягуару, могла стоить жизни смельчакам.

В глубине этой тесной ложбины им оставалось или умереть, или победить!

VII. ДВА СВИДЕТЕЛЯ

Наши путешественники, ожидая приближения схватки, при которой были вынуждены присутствовать помимо собственной воли, вдруг заметили, что оба ягуара внезапно остановились, как охотничьи собаки, делающие стойку.

Из их глоток вырвалось яростное рычание: они почуяли близость новых, ранее не замеченных ими врагов.

Оба хищники замерли буквально в нескольких шагах от водоема, они припали к земле и вытянулись во всю длину своих почти семифутовых тел, несколько мгновений они лежали неподвижно, ударяя хвостами по бокам, что служило у них признаком ярости, затем одновременно могучим прыжком отделились на несколько футов от земли. Какой-то миг они казались висящими в воздухе, но в то же мгновение раздался выстрел, сопровождаемый тоскливым предсмертным ревом. Один из ягуаров, сраженный, так сказать, на лету, перевернулся в воздухе и тяжело рухнул на землю. Другой хищник одним прыжком очутился возле охотников. Тогда произошло что-то невообразимое… Человеческие крики слились с ревом зверя, и завязалась смертельная схватка. Снова грохнул выстрел, пронзительный рев разодрал тишину, — и все смолкло. Пораженные зрители могли лишь угадывать жуткие подробности разыгравшейся трагедии; они пришли в себя только при появлении первого охотника, к которому дружно бросились с расспросами.

— Вот видите, — сказал тот весело, — что значат две кентуккийские винтовки и нож в опытных руках!

Сперва темнота мешала путешественникам разглядеть что-либо, но вскоре они разглядели трупы двух громадных ягуаров, распростертые на земле, и второго охотника, обмывавшего глубокую царапину начинавшуюся у него за ухом, пересекавшую плечо и кончавшуюся на груди.

— Во всяком случае, — беззаботно заметил он, — нож гораздо надежнее когтей, можете сами убедиться!

Действительно, несмотря на то что полученная им рана была довольно глубока, во всяком случае, она не могла сравниться с ударом ножа, вспоровшего брюхо ягуару, у которого вывалились все внутренности. Первый же ягуар был сражен наповал: пуля угодила ему прямо между глаз.

— Нет ли поблизости какой-нибудь гасиенды, — спросил Дормёр, — где можно было бы продать пару великолепных тигровых шкур и шкуру пумы?

— Как не быть! — отвечал Бенито. — Мы как раз направляемся на гасиенду Дель-Венадо; она находится в семнадцати милях отсюда. Там у вас, наверное, купят все три шкуры по крайней мере по пяти пиастров, да, кроме того, еще дадут по десяти пиастров премии за каждого убитого зверя.