Читать книгу "Бегущая от Мендельсона - Марина Серова"

– Дай лучше прикурить, Альтман, – попросил Бэрни.

Альтман, скрипнув зубами, сунул ему зажигалку, дождался, пока Бэрни сделает пару затяжек, и брезгливо сказал:

– Все, вали отсюда!

Бэрни поднялся с места, посмотрел на меня и понимающе сочувственно вздохнул. Потом, покачивая худыми бедрами, отошел, затем повернулся и послал мне воздушный поцелуй. Альтман досадливо сплюнул.

– А кто это? – прикинулась я дурочкой.

– Да! – махнул рукой Альтман. – Ходит тут один урод. Нужно сказать Вадику, чтобы вообще перестал его пускать, а то всю эстетику портит и пугает порядочных, но впечатлительных девушек.

– А это мужчина или женщина? – наивно спросила я.

– Ни то, ни другое… – пробормотал Альтман. – Он, кажется, сам не определился. Ладно, Женька, ты не обращай внимания на всяких уродов, а лучше смотри вон туда!

Он ткнул пальцем в сторону эстрады, и я обратила туда свое внимание. Там, в освещенном прожектором пятачке, уже обозначились две девушки в купальниках и, поставив в центре эстрады какой-то макет, изображающий цветущее дерево, принялись извиваться вокруг него, демонстрируя какое-то подобие эротического танца с очень глубоким смыслом. Обе они, по замыслу режиссера, наверное, были Евами, потому что периодически срывали с дерева воображаемые яблоки и откусывали от них по кусочку. Где были Адам, Змий, а также куда смотрел Бог во время этого безобразия, было непонятно.

С каждой минутой в глазах девушек появлялось все больше и больше вожделенного огня, они совсем раскрепостились и постепенно сбросили с себя остатки одежды. Оставшись обнаженными, они повернулись к залу и попеременно испустили радостные вопли:

– Либерти! Либерти!

Надо полагать, сюжет этот должен был означать полное обретение свободы. Правда, я так и не поняла через что.

Зато Альтман, позиционировавший себя истинным ценителем искусства, весь извертелся на своем стуле, стараясь и зрелище не упустить, и мне внимание оказать.

– Ты видишь, видишь? – возбужденно шептал он мне. – Каков замысел, а? Какая идея? Какое освобождение от стереотипов?

Я старательно кивала, сама же блуждая взглядом по залу в поисках Никанорова. Он все еще не находился, но зато я заметила кое-что заслуживающее внимания.

Кучерявый толстяк, интересовавшийся мною, оказался еще и оператором этого кустарного эротического шоу. Он с ужасно занятым видом суетился слева от эстрады. Толстяк включил еще один прожектор, поменьше первого, установил на плече большую видеокамеру и, то приседая, то наклоняясь под разными углами, старательно снимал все действо.

– Альтман, – обратилась я к своему соседу.

Тот отреагировал очень живо: положил мне одну руку на бедро, вторую на плечо и горячо продышал в ухо:

– Все, что хочешь!

– Даже так, – я передернула плечами, но руку он не убрал, – а для чего эти съемки?

– Реклама! – это слово Альтман высказал таким тоном, словно я спросила, в каком городе живу. – Вадик потом монтирует и посылает на фестивали наших. Его уже по всему миру знают. От Москвы до…

Альтман отвлекся и наклонился к девушке, сидящей за соседним столиком, что-то у нее спрашивая.

– Слушай, а девочкам это нравится? – спросила я тем временем.

– А чего бы им не должно нравиться? – неподдельно удивился Альтман. – Их бесплатно снимают, да еще дают на мороженое! Они ж школьницы еще! Их очень греет мысль, что они служат настоящему искусству.

– А если серьезно? – с усмешкой скосилась я на него.

– А если серьезно, то каждая из них мечтает стать моделью, – ответил Альтман. – И надеется, что их снимки увидят и оценят где-нибудь в столице.

– Угу, – усмехнулась я.

Наивных несовершеннолетних дурочек явно использовали взрослые дяденьки, а им это либо в голову не приходило, либо приходило, но вполне устраивало. Желание стать Мисс мира у этих дурех перевешивало здравый смысл. Но вот что мне действительно было интересно: знали ли они, что участвуют в противозаконном действии, квалифицируемом как развращение несовершеннолетних? Да, Санчес кое в чем оказался прав… Интересно, а чем же занимается здесь Андрюша Никаноров?

– А вот сейчас будет самое сладкое для тебя, – сообщил Альтман, снова возвращаясь ко мне.

Я удивленно на него посмотрела.

– Ну да, – улыбаясь во все свои длинные зубы, закивал Альтман, – я же сразу понял, кто ты такая, Женюрка…

Альтман откупорил бутылку и как ни в чем не бывало налил мне полный фужер.

Я же внутренне напряглась от его неожиданного заявления. Как же это он, мерзавец, меня расколол? Механически взяла фужер одной рукой, при этом быстро осмотревшись по сторонам. Пока явной угрозы не ощущалось.

– Так кто же я? – спросила я у Альтмана, постукивая пальчиками по ребру рукоятки пистолета, хорошо прощупываемой сквозь сумку.

– Сначала брудершафт, – заулыбался Альтман, – а потом я все скажу.

– Шантажу – нет, – отрезала я. – Я и так перейду с тобой на «ты», только скажи, кто же я такая.

Альтман заерзал на стуле, задергал головой в сторону эстрады. Видимо, время его поджимало, потому что, вздохнув, он ответил:

– Ты одинокая, изголодавшаяся по хорошему сексу девчонка!

Я посмотрела ему в глаза долгим оскорбленным взглядом и презрительно отвернулась, дабы не выдавать радости, в которую меня привело это утверждение. Пусть Альтман считает меня кем угодно, лишь бы не той, кем я являюсь на самом деле.

А на сцену в это время выбежал не кто иной, как сам Андрюша-Грейнджер. Он был почти голым, только на бедрах намотаны шкуры каких-то неизвестных науке зверей. Вроде бы под леопарда. Наверное, он символизировал первобытного человека. Вместе с ним на сцену выпорхнули те самые две девчушки, на сей раз одетые примерно так же, как и их партнер. Все трое закружились в танце, причем Грейнджер вел себя как мужчина-охотник, добычей которого являются обе самки. Он уделял внимание обеим, имитируя танец любви. Уж не знаю, как ко всему этому на самом деле относился Альтман, я же не видела в этом примитиве ничего выдающегося. В конце танца Грейнджер как бы удовлетворил обеих девушек, после чего все трое убежали с эстрады.

Однако Грейнджер появился очень скоро, причем возник он возле нашего столика и быстренько уселся за него, кивнув приветливо Альтману и равнодушно мне. Альтман тут же налил ему в стакан сока и произнес прочувствованно:

– Андрюша, ты делаешь колоссальные успехи! Сегодня ты был настоящим мужчиной! Какая страсть! Какой породистый самец! Сразу чувствуется, что перед его могучей силой не устоит ни одна женщина!

Довольно худосочный Грейнджер, с которым я справилась бы одним пальцем, вовсе не производил впечатления могучей силы. И уж меня бы он точно не обаял. Но я позволила Альтману нести его льстивую ересь. Пусть выпендривается и чувствует себя великим служителем искусства, а не обычным любителем клубнички. Хотя это и не была порнография в полном смысле этого слова, и если бы все присутствующие здесь были людьми взрослыми, то и на здоровье, пусть себе сходят с ума, как им вздумается, и изображают из себя хоть Клеопатру с Антонием, хоть Пятачка с Винни-Пухом. Но во все это были вовлечены школьницы, и вот это мне уже совсем не нравилось. С другой стороны, это давало мне кое-какие перспективы побеседовать с Андрюшей без применения физического насилия. Ну, или с минимальным применением.