Читать книгу "Ночь богов. Тропы незримых - Елизавета Дворецкая"

Лютава, провожая Росоману в долгое зимнее заключение, плакала неподдельно, без помощи сырого лука, к которому обычно прибегают, если для обряда нужны слезы, а заплакать по-настоящему не получается. Под белым покрывалом лица молодой волхвы было не видно, и Лютава видела в ней свою мать, Семиладу, которую вот так же провожали в подземелье каждый год, сколько она помнила. И шесть лет назад, после ее, Лютавы, посвящения, Семилада вот так же ушла в Велесово святилище и не вернулась. Она исчезла зимой, в новогодье, исчезла из подземного покоя, и Велесовы волхвы, обязанные служить ей в это время, клялись всеми богами, что не знают, как и куда она подевалась. Богиню Ладу угренского племени и в самом деле забрал к себе Велес – иного объяснения никто не мог предложить.

Но все эти дела не заставляли Лютомера хоть на миг забыть о Галице. Страж Пограничья не имел права сойти со следа, пока враг не настигнут. С того самого утра, когда Плакун привез ему пояс с отравленной иглой, Замилина чародейка исчезла, как сквозь землю провалилась. Она не показывалась в Ратиславле, и даже Замила не знала, куда делась ее верная помощница. Ее отсутствие сильно тревожило Лютомера и Лютаву. Духа-помощника не для того семь лет кормят кровью жертв, чтобы сидеть потом сложа руки. И если Галица исчезла с глаз, не побоявшись перед этим обнаружить свои новые силы, значит, для нее пришло время действовать.

Нигде в округе обычными средствами разыскать ее не удалось. Лютомер рассылал бойников и ездил сам на несколько дней вверх и вниз по Угре, по всем ручьям и речкам, по всей волости. Галицы или какой-то другой непонятной женщины (она ведь могла изменить внешность) нигде не было, и никто не видел, чтобы она хотя бы проходила мимо. Значит, пришло время поискать ее иными средствами.

Вечером, уже в первых сумерках, Лютомер и Лютава вдвоем ушли с Волчьего острова. Путь их лежал прямо в лес – сначала тропинкой к реке, потом несколько верст вдоль берега Угры до поляны. Это была та самая Русалица, на которой Лютава когда-то впервые встретилась с берегиней Угрянкой. Чтобы поговорить с ней, Лютава старалась прийти на место их первой встречи – если обстоятельства не требовали, чтобы вызов духа происходил в присутствии множества людей.

Лютомер расположился на траве за деревьями – без большой надобности ему, мужчине, не следовал посещать место девичьих обрядов и встреч с берегинями.

Слегка постукивая в кудес, Лютава обошла поляну знакомым путем противосолонь,[6]настраиваясь на путешествие в Навный мир и прислушиваясь, нет ли каких перемен. Ничего особенного не замечалось – хотя во всем, в деревьях, травах и воде, ощущалось легкое беспокойство. Присутствие брата ей не мешало, но он и сам не хотел слишком навязчиво лезть на глаза чужим духам, пусть и дружественным.

Глядя, как его сестра медленно кружит по поляне, и настороженно прислушиваясь, чтобы не пропустить появление тех, кого она звала, Лютомер невольно вспоминал, как однажды, чуть больше двух лет назад, уже присутствовал при этом. Купальской ночью, когда над Угрой горели костры, воздух оглашался песнями и криками, воплями, смехом, плеском воды, когда носилась по широкой поляне ошалелая молодежь в мокрых рубахах и с растрепанными венками на головах, он – такой же ошалелый, такой же взмокший, тяжело дышащий – лежал на траве и смотрел, как Лютава покачивается, постукивая в кудес. Белая рубаха с широкими длинными рукавами, такая же промокшая, липла к телу, отчего все его очертания особенно бросались в глаза, растрепавшиеся волосы занавесили ей лицо не хуже личины, которую волхвы используют, чтобы отгородиться от Явного мира во время разговора с Навным… Особых ухищрений детям Семилады тогда не требовалось – в Купальскую ночь грань между Явным миром и Навным становится такой тонкой, что ее может преодолеть почти любой. И особенно – они двое, ибо вся их сила стремилась к наиболее полному слиянию с божествами. В человеческом мире на этом лежал запрет, но их боги слышали их и шли им навстречу. Лютомер и Лютава оба находились там и здесь одновременно, причем не теряя связи друг с другом.

Сила Ярилы кипела в нем и почти разрывала жилы, этим силам было тесно в его человеческом теле, они искали выхода, дух жаждал вырваться, и Лютомер с горячим мучительным нетерпением ждал появления ее духа-покровителя, варги Радома, чтобы предложить ему на эту ночь свое тело… Потому что этой весной они поняли, что это сильнее их… Если дух согласится, то они наконец смогут уступить своему влечению, не опасаясь гнева духа-покровителя. Если же нет, то Лютомер почти с той же страстью жаждал драки, схватки с соперником в борьбе за обладание Лютавой, борьбе, которая даст выход его силам. И, вполне возможно, принесет победу. В эту ночь за ним стояли такие силы, которые позволяли не бояться даже самых могучих духов Навного мира.

И даже сам варга Радом это понял. На призыв Лютавы он откликнулся немедленно. Видно, кружил поблизости, опасаясь, как бы не ускользнула добыча, которую он дожидался уже четыре года. Он не согласился на то, что они ему предлагали, но ответил на их вопросы. Все оказалось не так, как они предполагали. И если поначалу они были его ответами разочарованы, то вскоре поняли, что ограничения не так строги, как им казалось раньше.

Сам Лютомер считал, что эту схватку выиграл. Ему пришлось кое-что пообещать варге Радому, а в обмен тот согласился несколько смягчить свой запрет. Дух-покровитель знал, что Лютомер не больше его самого хочет увидеть Лютаву в объятиях кого-либо из чужих мужчин и никого к ней не подпустит. Что, в конце концов, идет на пользу и варге Радому тоже.

С тех пор между двумя оборотнями, ныне живущим и когда-то жившим, соединенными таким странным соперничеством за любовь женщины, с которой один из них состоял в ближайшем родстве, а другой умер за три века до ее рождения, установилось что-то вроде молчаливых союзнических отношений. В глубине души Лютомер даже находил это забавным и сейчас не опасался новой встречи.

Но зато если на зов Лютавы или без зова явится кто-то не дружественный, то он всегда сумеет прийти на помощь. С тех пор как вокруг них заварилась эта мутная каша, Лютомер был особенно насторожен. Как знать – а вдруг таинственный покровитель Галицы тоже наблюдает за развитием событий и захочет вмешаться? Мощь этого покровителя Лютомер теперь представлял себе, а тот ведь тоже понимает, что они опасны для него.

Уже совсем стемнело, только луна бросала молочно-желтоватые блики на медленно текущую воду. Там жила Угрянка, и Лютава хотела ее увидеть. Постукивая в кудес, она стала притоптывать на месте и слегка покачиваться в такт, полуприкрыв глаза, чтобы не отвлекаться на блеск лунного света.

Из-за леса, леса темного,

Из-за полюшка широкого,

Летит лебедь, лебедь белая… —

негромко запела Лютава. Явный мир подрагивал, мягко расходился, как вода, раздвигаемая руками, и сквозь его прозрачные слои проступал иной мир, Навный, – проступал и снова скрывался, проглядывал и прятался вновь, потом опять показывался, уже яснее и ближе. Голова слегка кружилась, но это было приятно – возникало ощущение, что она плывет, как лебедь по воде, по токам бытия. Лютава ощущала эту дорогу как глубокую заводь с прозрачной, чуть желтоватой теплой водой, с травами на дне и ивами на берегу, заводь, через которую она плыла и не ощущала недостатка воздуха. Чувство счастья пронизывало все тело, растворялось в крови, наполняло до кончиков пальцев и срывалось с них теплыми искристыми каплями…