Читать книгу "Клад Василия Блаженного - Виктория Лисовская"

Звезда была теплой на ощупь, как будто бы она не пролежала в тайнике без света более пяти веков.

Лена с недоумением уставилась на нее.

Яшин же со злобой сжал зубы и вцепился ей в локоть:

— Никогда, больше никогда так не делай! — прошептал он ей.

Их глаза встретились, и, забыв про всю средневековую тайну, про храм, про святых, взирающих со стен, Владимир нежно и страстно поцеловал Елену.

Она просто растворилась в его руках. Время на миг остановилось.

Они страстно целовались возле могилы святого Василия Блаженного, в руке у Лены теплым светом пульсировала звездочка, и им двоим казалось, что они одни во всей вселенной и наконец-то они друг друга нашли.

Москва. Наши дни
Храм Василия Блаженного

Уже в автомобиле, старом «Опеле», Лена смогла немножко выдохнуть и привести свои сумасшедшие мысли в порядок. Что это на нее нашло? Что это на них двоих нашло? Какие-то юношеские гормоны, ей-богу! Она теперь даже опасалась смотреть на Владимира, хотя какого, к черту, Владимира, на ее Володю, на ее Вовочку. Хотя, тьфу… Вовочка никак к нему не подходит.

Они не говорили на тему личных взаимоотношений. Наконец отлепившись друг от друга — негоже же заниматься любовными отношениями в церкви, они, взявшись за руки, как двое влюбленных школьников, прошли к автомобилю.

Сердце у Лены стучало, как заведенное. Она не знала, что говорить, не знала, куда он ее везет.

Владимир же был необычайно серьезен, молчал и смотрел только на дорогу.

Лена мусолила в руках найденную старинную звезду, она рассматривала ее со всех сторон, хотя для нее эта находка была сейчас не самой главной.

Она нашла Его, ее сердце сейчас точно не ошибалось. Вот он — мужчина ее мечты, даже самой себе она боялась признаться, как сильно влюбилась, даже нет — как сильно втрескалась в милашку-следователя.

Да, дела!

А что, интересно, значат эти страстные поцелуи для самого Владимира — может, он не придает им такого глобального значения, как влюбленная курица Синицкая, может быть, это просто нервы, нахлынувшее облегчение, что в этот раз удалось обмануть смерть и средневековые ловушки. Может, это туман, наваждение, морок, наконец, а сейчас все, как дым, развеется.

Лена сидела и чуть не плакала от обиды и досады.

Конечно, вообразила себе, идиотка, то, чего нет и быть не должно. Скоро тридцать лет, а мозгов так и не нажила, — так любила повторять ее мать.

«Однако ты влипла, — думала про себя Лена. — Что делать собираешься?»

Она снова с тоской и обидой посмотрела на Володю.

Тот как будто не замечал ее взглядов, а преспокойненько вел машину, глядя только вперед.

Звездочка на коленях снова потеплела, хотя для Лены это было уже не важно, сейчас все звезды, все клады, все сокровища мира она бы отдала, чтобы быть вместе с Яшиным.

Но, скорее всего, это невозможно.

Прими это как факт, дурында. И успокойся, и живи дальше.

Приняв такое решение, Синицкая даже обрадовалась.

Конечно, нет мужика — нет проблем. Точно.

Также в гробовой тишине Яшин высадил ее у родного подъезда, сухо попрощался, и серый «Опель», взметнув тучу пыли из-под колес, умчался в душную ночь столицы.

Лена стояла у подъезда, и ее сердце колотилось как ненормальное. Душу рвали беспризорные кошки.

«Ну почему? Ну что я сделала не так? Чем я его обидела? Почему он так себя ведет? Неужели было трудно поговорить со мной, объясниться, если я не нужна, сказал бы об этом нормально, но просто высадить у подъезда и ничего не объяснить — дичь какая-то!» — думала Лена.

Не спеша она поднялась по лестнице на свой этаж, ключами открыла дверь и замерла в испуге на пороге.

Узнать ее квартиру было невозможно.

Все шкафы были распахнуты, все вещи выкинуты на пол, посуда перебита, рамка с фотографией родителей, стоявшая на письменном столе, была разбита, снимок сиротливо валялся в углу. На кухне был распахнут холодильник, из которого выкинули все продукты. Ровным слоем пол и все поверхности покрывали гречка, рис, макароны и мука. В спальне были вскрыты подушки, пух и перья летали по комнате.

Любимый ноутбук был безжалостно разбит и разломан пополам.

Из книжного шкафа все книги были выкинуты, многие разрезаны ножом.

Лена кинулась к шкафчику с украшениями, пара золотых колечек, сережки с рубинами — подарок матери на день рождения и несколько тысяч на хозяйство — все это нашлось в шкатулке.

Злоумышленники деньги и украшения не взяли.

Но кто же к ней влез? И что они искали?

Тут Лена вспомнила про Малюту. А где же котик?

Кот обнаружился на шкафу, он дрожал в самом дальнем углу, куда забился и боялся вылезти.

Весь его смущенный вид говорил: извини, хозяйка, что не усторожил, что допустил такое безобразие!

Лена достала кота, запихнула его в переноску, забрала оставшиеся деньги и колечки, вышла на лестничную площадку и только оттуда позвонила самому дорогому человеку на свете:

— Володя, приезжай, пожалуйста, тут такое…

1590 г. Град Москов
Кремлевские палаты

Давно мастеровой Иван Феодорович не был в Кремле, давно не видывал царские палаты. После смерти Ивана Грозного Кровавого на престол взошел Федор Иоаннович, третий сын Ивана IV и Анастасии Романовны Захарьиной-Юрьевой.

В народе царя Федора любили, еще бы, после Грозного царя-батюшки тихий и миролюбивый Федор был словно глотком свободы, свежего воздуха, позволяющим забыть все ужасы опричнины. Он был прекроток и незлобив, но весьма слаб здоровьем, потому всю власть в стране поделили между собой родовитые сановники-бояре, а Федор стал всего лишь марионеткой, которую удобно было выставлять на приемах и встречах с зарубежными послами.

Никита Романович Захарьин-Юрьев, князь Иван Федорович Мстиславский, князь Иван Петрович Шуйский, Богдан Яковлевич Бельский и, конечно же, Борис Федорович Годунов — вот истинные правители Руси этого времени.

Это все прекрасно было известно и видному зодчему Ивану, потому он так удивился, когда его пригласил на прием ни много ни мало, а сам князь Мстиславский.

Что же видному боярину нужно от зодчего?

Немного посомневавшись, слезно простившись с любавушкой своей Матреной, которая ожидала появления уже шестого ребеночка, Иван Феодорович, надев самый нарядный свой кафтан, отправился на аудиенцию к видному боярину.

Белобрысый шустрый отрок любезно проводил его в просторную, богато обставленную горницу, сам князь Мстиславский — с тонкими чертами лица, по-европейски причесанными волосами и без окладистой бороды, зато с пшеничными ухоженными усиками — казался олицетворением новой власти, новых устоев и новой политики государства.