Читать книгу "Недоросль имперского значения - Дмитрий Луговой"

Он ещё сильнее навалился на моё плечо, окончательно выпрямляясь, и заковылял прочь, всё ещё держа окровавленную тряпку у виска. Штормило его основательно, и я, справедливо сомневаясь в его способности самостоятельно добраться до дома, осторожно пошёл следом. Мои догадки подтвердились. Буквально через полсотни метров он, не удержавшись на ногах, проломил своей богатырской тушей ветхий плетень и свалился головой в чёрные кусты. Пришлось повторить процедуру становления его на ноги. В этот раз он не стал отказываться от моего сопровождения.

– Далеко хоть идти? – поинтересовался я, надеясь, что не очень, и мне потом не придётся плутать одному по ночной Москве.

– Далековато, – расстроил меня он, – но по прямой. Сейчас за угол завернём, а там знай себе, топай.

Ну, хоть так. Свернув направо, по указанию парня, мы попали на широкую улицу, и пошли, если не ошибаюсь, в сторону центра. Резво пошли вначале. Но его вес, слабость, остатки моей хвори сделали своё дело. Постепенно идти стало тяжелее, а потом мы и вовсе стали иллюстрацией к фразе «Битый небитого везёт». С трудом доковыляв до очередной скамейки, мы рухнули на неё. Из груди незнакомца вырывались сипы, хрипы, какое-то бульканье.

– Жив ещё? – спросил я.

– Не дождёшься! – оптимистично ответил он и закашлялся, сплёвывая под ноги.

– Зовут-то тебя как? – дождавшись окончания приступа, я решил завершить знакомство.

– Зовут-то? – переспросил он. – Гришкой зовут, – и помолчав немного, сплюнул и добавил: – Орлов Гришка. Слыхал, небось?

– Не-а, – честно ответил я. Да и в самом деле, откуда мне знать московских трактирных забияк восемнадцатого века.

– Не слыха-ал? – немного разочарованно протянул Гришка. – Ну, ты и лапоть. Откуда такой взялся?

– Оттуда, – махнул я рукой в сторону, с которой пришли.

– Оно и видно. Ну, может и к лучшему. Пошли, что ли?

– Пойдём, если силы есть, – не стал возражать я.

Пока мы отдыхали, погасли последние отблески длинного июньского заката, но темнее не стало. Ночь сдула с чёрного купола неба зыбкую хмарь, и огромная лунища засияла ослепительно, всё выше и выше карабкаясь над горизонтом. По крайней мере, света от неё было больше, чем от остальных источников, которых не могло не быть в вечернем городе. В какой-то момент пропали сады и огороды, а каменные двух-трёхэтажные здания вплотную прижались к улице. Лёгкий ветерок дохнул прохладной сыростью: где-то рядом была большая вода. Мы двигались, пусть не спеша, но, по крайней мере, больше не останавливались на отдых. Неожиданно Гришка прервал мой мысленный подсчёт шагов, которым я занимался, уткнувшись носом в мостовую:

– Ну вот… пришли уже почти.

Я поднял глаза, и замер, пригвождённый к земле нежданным великолепием. Подсвеченный из-за спины лунным софитом впереди возвышался Кремль, опоясанный бело-розовым ожерельем стен, гордо любующийся своим зыбким отражением в глади реки.

– Нравится? – спросил Орлов таким тоном, как будто был единоличным собственником этого великолепия.

– Ага. Только не говори, что нам туда.

– А куда ж ещё? – в голосе Григория появилась ехидца. – Именно туда.

Блин! Да кто же он такой? И спросить уже как-то боязно стало. Между тем, мы, заложив небольшую петлю, вышли к широкому каменному мосту через реку. Несмотря на почти центр Москвы, народу на улицах практически не наблюдалось. Лишь на противоположном берегу реки велась какая-то неспешная деятельность.

– Портомойными пойдём, – загадочно бросил Гришка.

– Это как?

– А так. Чтобы на орехи не досталось от матушки.

– Ну, ты даёшь! Такой бугай вымахал, а матери боишься.

Не знаю, чего в моих словах было такого смешного, но он вдруг расхохотался, одновременно морщась от боли вновь закровившей раны.

– Ох, умора ты, Стёпка, тёмная! Нет, теперь я тебя точно с такой-то матерью познакомить должен. Пусть и она порадуется.

– Может, я лучше пойду, а Гриш? – что-то мне совсем разонравилась перспектива знакомства с почтенной матроной.

– Иди-иди, – Орлов, наконец, справился с весельем. – Только не взад, а вперёд. Надо же мне своего спасителя отблагодарить.

Сойдя с моста, мы направились к башне, которую мой попутчик назвал Водовзводной. Рядом с ней были устроены небольшие ворота, в которые Гришка уверенно забарабанил кулачищем. Почти сразу же, скрипнув, приоткрылось смотровое окошко, в которое высунулась в меру бородатая рожа. После нескольких секунд близорукого разглядывания бородач ойкнул, и скрылся за дверцей. Тут же с внутренней стороны началась возня, подкреплённая матерком и зычным окриком: «А ну, шевелись! Сам енерал-камергер пожаловали портомойными воротами прибыть».

Я ошеломлённо посмотрел на Орлова. В ответ он задорно-заговорщицки подмигнул мне, и приложил палец к губам – молчи!

Наконец ворота распахнулись – целиком, несмотря на наличие отдельной двери для пешеходов, и мы вошли. Явные «боевые» украшения Орлова хоть и вызвали некоторый ажиотаж, но не очень чтобы активный. Видимо народ привык к подобным похождениям чересчур молодого «енерала». Гришка, не останавливаясь, направился прямоходом куда-то в глубину тёмных закоулков, да так споро, что я едва поспевал за ним, и даже начал сомневаться: а так ли нужна ему была моя помощь, при таком богатырском здоровье. Через несколько минут мы нырнули в неприметную дверку, потом ещё в одну и оказались на огромной кухне, в которой в силу позднего часа уже ничего не готовилось, но прислуга всё же присутствовала, занимаясь уборкой. Орлов громогласно потребовал щей, которые были ему тут же поданы, но почему-то в бутыли, заткнутой пробкой. Григорий жадно припал к содержимому, и не остановился, пока не выдул не меньше половины, после чего протянул бутылку мне. Я осторожно понюхал. Пахло скорее не капустными щами, а квасом, или даже чем-то противно-алкогольным. Пробовать как-то расхотелось. Мой спутник в это время нашёл емкость с водой и умылся, чем окончательно привёл себя в божеский вид. Если не считать, конечно, пятен на одежде. А по лицу и не скажешь, что ему недавно лихо досталось.

– Ну, пойдём, Степан, познакомлю тебя с матушкой, – наконец обратил он своё внимание на меня.

– Подожди, Гриш, – какая-то неясная тревога заставляла меня упрямиться, – не поздновато ли для визитов?

– Ничо, в самый раз. К тому ж ей уже, наверное, успели донести. Да не робей, она у нас не шибко сердитая. Если что, я заступлюсь.

Ничего не оставалось, как последовать вслед за Орловым. Выйдя из кухни, мы сразу же попали в шикарно отделанный коридор. Но, чем дальше мы продвигались, тем круче становилось вокруг. Как будто в музей попал. Но такой, в котором до сих пор живут те, кто в обычном музее представлен только в экспонатах: в виде картин, скульптур, гобеленов. Более того – через несколько поворотов стали попадаться настоящие живые часовые, парами стоящие в самых неожиданных местах. При нашем приближении они вставали во фрунт, и отдавали честь, негромко стуча прикладами по мозаичному полу. Я опять задался вопросом о статусе нового знакомца, но в голову ничего не приходило, кроме орловских рысаков, да одноимённого бриллианта. Понятно, что аристократ, понятно, что не последний человек в государстве, но вот насколько не последний? И какие сюрпризы мне от всего этого ожидать? И дёрнуло же меня выходить на улицу!