Читать книгу "Узелки - Евгений Гришковец"

Я стоял, наполненный огромным и честно заслуженным счастьем…

После этого папа взял ведро, зачерпнул воды и пустил туда рыбу. Мне он постелил на траву свою куртку. Но я не сел на неё. Я примостился возле ведра на корточки и смотрел на шевелящую плавниками рыбу. Она была интереснее всех рыб, обитавших в бабушкином аквариуме. И ценнее. Я готов был смотреть на неё всегда.

Папа уже снова сидел в своей устремлённой вперёд позе и курил. Я сунул руку в ведро. Рыба мощно всплеснула и заметалась.

– Не балуйся… Не надо её трогать, – сказал папа почти бесшумно, но строго, не глянув в мою сторону.

Он поймал ещё рыб тогда. Все они были поменьше первой, но прекрасные. Как и когда улетел и исчез туман, я не заметил. Помню, что в какой-то момент стало солнечно и жарко. Тогда же во мне пропало желание соблюдать молчание и неподвижность. Да и папа перестал сидеть в одной позе. Он вставал, потягивался. Несколько раз он обменялся громкими фразами с находящимися где-то поодаль чужими папами. Те громко ответили. Я стал прохаживаться у кромки воды. Нестерпимо захотелось бросить в воду камень.

– Ну, сынок, наверное, будем сматывать удочки, – наконец сказал он обычным своим голосом. – Мама заждалась нас… Я скажу ей, какой ты молодец…

Я подошёл к ведру с рыбами и глянул в него. Самая первая и большая плавала на поверхности белым брюхом вверх. Она была прямая и неподвижная. Отец тоже глянул в ведро.

– Да-а-а… Эти рыбы долго в воде не живут… – сказал он. – Им нужно в речку.

– Она уснула? – спросил я дрогнувшим голосом.

– Рыба? Она, сынок… Да… Уснула… Рыбы засыпают…

Неуверенность папиного ответа меня насторожила.

– А если её отпустить в речку, она проснётся? – совсем недоверчиво спросил я.

– Мы не будем её отпускать, сынок… Она сейчас не проснётся… Отнесём её маме… Мама лучше знает…

Та рыба не проснулась. Не успела. Вскоре после того, как мы вернулись к палаткам, я увидел, что одна из чужих мам скребла её ножом. Потом она скребла и резала других рыб, которых поймал мой папа и чужие папы.

Однако вера в то, что именно рыбы не умирают, а засыпают, довольно долго теплилась во мне. Я же сам видел спящую в аквариуме рыбку, которая потом проснулась и резвилась.

Каждый раз, каждый раз, когда приходилось или приходится придумывать какую-то благую ложь, чтобы не травмировать детскую психику… Каждый раз я страшно остро вспоминаю уснувшую рыбу. Этот узел не развязать, как намертво запутавшуюся рыболовную леску.

И всегда, вспоминая спящую рыбу, я ясно понимаю, что ребёнок, которому я сочиняю какое-нибудь фантастическое объяснение того, что он случайно увидел во взрослом кино, или зачем кошка лежит на дороге, или почему про то, что он ел, сказали, что это был кролик… Я понимаю, что ребёнок мне доверяет, но не верит. Я вспоминаю ту рыбу и себя вспоминаю тоже. Вспоминаю своё сомнение, а потом открытие фактов родительской лжи. Помню всецело, но лгу.

А вечером того дня, который начался туманом и пойманной папой рыбой, мне тоже устроили рыбную ловлю.

Весь день я промаялся, спал, потом мне было скучно. Неуловимые насекомые так и оставались неуловимыми. К невзрослым чужих родителей я больше не лез, понимая бесполезность своих попыток принять участие в их затеях. Я попросту не мог их догнать. Погода не позволила купаться, и я приуныл.

Но потом, когда уже вечерело, папа срезал мне упругий прутик, очистил его от листиков и сказал, что это будет моя удочка. Я весь воспрял, опять стал серьёзным и собранным. Такой радости я не ожидал… Точнее, ожидал, но не знал, что она случится так скоро.

Прутик мой, конечно, был совсем коротким по сравнению с папиной складной удочкой, но он был мне по силам. Папа привязал к нему настоящую леску и наладил поплавок из бутылочной пробки, проткнутой спичкой. И крючок папа привязал. Я присутствовал и внимательно следил за приготовлением моей снасти. И помогал. Два раза подал папе ножик. А это было серьёзным делом. Ножи прежде мне в руки брать не разрешали, а тут папа попросил его подать.

Я изнемог от ожидания своей рыбалки. Но мне сказали, что надо подождать, потому что рыба ловится только утром и вечером, когда будет почти темно. От нетерпения я поминутно спрашивал маму, достаточно ли уже темно, и постоянно смотрел в вечернее небо, в котором тучи с одной стороны были розовые. Мама говорила, что ответ на мой вопрос знает папа. Но папа ушёл куда-то и унёс мою славную удочку. Я тогда весь извёлся.

– Ну! Готов? – радостно и громко спросил папа, вернувшись.

– Готов! – громко отрапортовал я и засуетился.

Надо было надеть сапоги, взять наживку и самое главное – ведро! Мне дали бидончик, но я решительно отказался и взял ведро, с которым рыбачил папа. Я собрался очень быстро. Взрослые наблюдали за этим и улыбались. Улыбалась даже чужая мама, которая мне не нравилась.

– А где удочка? – растерянно спросил я, сообразив, что главного предмета нет.

– На берегу, – сказал папа, – я её уже забросил, пойдём быстрее, а то рыба всю наживку съест.

Меня не нужно было уговаривать. Я хотел бежать к реке, но папа придержал меня, и мы пошли вместе.

К моему удивлению, чужие родители отправились за нами следом. И мама тоже. Никто не соблюдал тишину. Все говорили в голос, шагали без всякой осторожности.

На берегу я увидел свою удочку, воткнутую в песок, леска уходила в воду, и там плавал мой поплавок, подозрительно близко к берегу. Поодаль смеялись, громко говорили и бросали камни в реку невзрослые. Я попросил папу запретить им это делать.

– Ничего, – сказал он, – пускай! Они там шумят, и вся рыба плывёт сюда. Поставь ведро и осторожно возьми удочку.

Я исполнил папино указание. Конец удочки, который оказался у меня в руках, был мокрый и весь в песке, но это не имело значения. Я держал свою снасть твёрдо и стоял у самой кромки воды не шелохнувшись.

А взрослые обступили меня и говорили между собой. Они всё делали не так, как меня учили. Я понимал, что в такой обстановке рыбу поймать не получится.

– Чччч! – серьёзно шикнул я на всех.

На миг возникла тишина, а потом взрослые рассмеялись.

– Серьёзный рыбак! – сказал чужой папа.

– Строгий мужчина! – сказала чужая мама.

И смех повторился. А я напрягся. Слова похвалы прозвучали не так, как хвалят или восхищаются.

– Ребята, – сказал мой папа, – ну правда, не шумите! Рыбачит человек…

– А по-моему, клюёт, – сказал чужой папа громким шёпотом.

– Где? – серьёзно, тоже шёпотом, спросил мой. – Ну-ка, ну-ка… Точно! Клюёт… Приготовься, сынок… Не спеши… Когда скажу «тяни», сразу дёргай!

– Ты посмотри, как клюёт! – с казал ещё один папа. – Чего ждать? Уйдёт рыба…

– Погоди, сынок!