Читать книгу "Очаг страха - Марина Серова"

Давным-давно, когда мне было лет шестнадцать, в подъезде собственного дома я обнаружила стопку старых книг. Их явно не хотели выбрасывать и оставили на подоконнике рядом с почтовыми ящиками. Мимо пройти не получилось, и я бегло просмотрела «библиотеку». Это были издания фантастики, к которой я была равнодушна, но в самом низу вдруг нашлась субтильная брошюрка, в которой коротко описывались процессы оказания скорой медицинской помощи в условиях, мало приближенных к амбулаторным. Вот эту книженцию я и прихватила тогда с собой.

Позже я ее внимательно изучила и осталась благодарна автору за такое немногословное и, главное, понятное объяснение того, о чем многие не знают. Не знала и я. Как зафиксировать перелом, сохранить ампутированный фрагмент тела или соорудить носилки из веток, обработать ожог или распознать первые признаки сотрясения головного мозга. Что можно и что нельзя творить с собой или с другим человеком во время сердечного приступа, какими бывают симптомы отравления различными веществами.

А еще в книжке шла речь о том, как распознать именно сердечный приступ среди других приступов, очень на него похожих. Да мало ли их у человека бывает, этих приступов? Человеческий мозг — товарищ с довольно мерзким характером и, что бы там ни говорили, себе на уме. Иначе как можно объяснить тот факт, что в ситуациях, требующих оказания срочной медицинской помощи, я, ни разу не медик, сразу же включалась в процесс? Память моментально выдвигала на первый план все, что было для этого нужно, а мозг заставлял мои руки совершать всякие акты милосердия.

Видит бог, та потрепанная книжечка попалась мне не зря.

Я не решилась перевернуть Зою Константиновну на спину. Присела рядом, нащупала пульс. Позвала по имени. Доказано, что человек «идет» из забытья на голос как на свет и иногда приходит в сознание. Но на мой голос она не реагировала.

Теперь надо было разобраться с полицией.

Около входной двери на стене висел небольшой пробковый щит с приколотыми к нему бумажками. Среди них я обнаружила распечатанный, видимо, для проформы список номеров «горячих» телефонов. Как и предполагалось, там был номер дежурной части местного отделения полиции. После сообщения о нападении в больницу я уже звонить не стала. Как правило, в таких случаях оперативники ставят звонок в актив и сами извещают о необходимости прибытия на место происшествия всех, кто там должен быть.

И оперативники, и врачи приехали быстро. Мне оставалось отойти в сторону, чтобы не мешать их работе. Пришлось какое-то время постоять, вжавшись в стену и наблюдая за слаженными действиями ребят из областной полиции. Работали они споро, почти без разговоров. Времени не теряли.

Зою Константиновну сразу же отправили в больницу. Два неулыбчивых фельдшера перебросились парой слов с полицейскими. Я придерживала входную дверь, чтобы носилки не зацепились за косяк. На улице около «Скорой» собралась кучка зевак — человек, наверное, двадцать.

— Какие прогнозы? — спросила я у одного из фельдшеров перед тем, как он погрузился в «Скорую». — Как мне с вами связаться? Может, мой телефон запишете? Или свой дадите?

Фельдшер был лысым, имел невысокий рост и короткие упругие ножки в вытертых джинсах, мелькавшие из-под белого короткого хрустящего халата.

— Звоните в приемный покой, — поставил он меня на место. — Жить будет. А вы кто такая, могу поинтересоваться?

— Можете, конечно. Я знакомая, — как можно спокойнее ответила я. — Снимаю комнату в этой гостинице.

— Обследуем — увидим все, что есть, — пожал плечами фельдшер. — Сотряс она получила, несомненно, знатный. И звоните в больницу вечером.

Ладно. Вечером.

— Поехали, Гена, — обратился он к напарнику. А я, минуя кучку любопытных, вернулась в дом.

Полиция к тому моменту уже все осмотрела, эксперт произвел необходимые анализы и вскоре отбыл в неизвестном направлении. Следователь же остался, чтобы задать мне пару вопросов. Немолодой, весьма молчаливый, он тихо представился:

— Майор полиции Пашков Егор Егорович.

После чего устроился заполнять протокол на кухне.

Я отвечала на вопросы, курила, пытаясь уместить в голове случившееся. На улице было тепло и солнечно, в доме стоял запах свежей выпечки, на плите остывали кастрюля с супом и ванильный пирог, который я успела вынуть из духовки. А за кулисами этой сцены благополучия происходили очень нехорошие вещи. История о пропавшем старшем брате превращалась в многосерийную драму, герои которой удивляли зрителя, заставляя его пребывать в напряжении. Особенно теперь, когда пролилась первая кровь.

Стало совершенно ясно, что в Очажках все не так уж и гладко. Одно потянуло за собой другое, и главное теперь — распутать все ниточки, не повредив их структуру. Так что помочь следователю Пашкову Егору Егоровичу я на данный момент особенно не могла. Для него мои показания несли мало информации.

Да, приехала сюда по делам. Да, сломалась машина, пришлось задержаться. Да, сняла номер в этой гостинице. Сегодня решила приготовить обед для себя и для хозяйки. Нет, я не знала, что она лежит в соседней комнате на полу, истекая кровью. Нет, я ничего не слышала. Что, простите? Да, я уверена, что я не собиралась ее убивать.

Измучив меня и, как мне показалось, себя тоже, Пашков оторвался от своей писанины.

— Татьяна, а вы в курсе, что такое серьезное происшествие в Очажках происходит впервые за десять лет?

Наверное, у него есть причины говорить неправду, подумала я.

— Не в курсе.

Следователь помолчал.

— Вы о нападении на человека в его собственном доме? — спросила я.

— А почему вы решили, что на Зою Константиновну напали?

— На нее именно напали.

Я вдруг почувствовала злость. Тут же все как на ладони. Я сама работаю в этой системе, прекрасно понимаю, что преждевременные выводы не приветствуются, нужны доказательства, и серьезные. Но иногда бывает, что главную роль играет время. Любая отсрочка может быть равна проигрышу. Вполне вероятно, что нападавший сейчас находится ближе, чем кажется. Такая банальщина, как «он не мог далеко уйти», иногда имеет под собой веские основания. Только вот не хватать же каждого, на кого падет тень подозрения? Это тоже, знаете ли, не по-людски.

— И она не успела оказать сопротивления, — продолжала я. — Может быть, не захотела. С какой целью было совершено покушение, пока непонятно. Мне — точно. Возможно, ее хотели устранить. Или припугнуть. Вы же осмотрели комнату. Там не было следов борьбы. Видели место удара? Там кровь едва успела запечься.

И вырвалось-таки сакральное:

— Тот, кто ее ударил, не мог далеко уйти.

— Предлагаете выйти на порог и разрядить обойму в воздух? — спокойно отреагировал Пашков. — Думаете, преступник выйдет из сумрака в мокрых от ужаса штанах? Вот тут же, да? Или сдастся, потому что уже помирает от мук совести?