Читать книгу "Эмбрион. Поединок - Юрий Мори"

– …я с ним еще в Первую пятилетку за железом охотился, отличный товарищ! Верный ленинец и ударный молотовец.

– Славься, Отечество! – собрав в кучу пьяный взгляд, наконец отстал от них пограничник. – Свои, все, верю. А то здесь пришлые должны идти. Ну не здесь, но могут и здесь. А мы во всеоружии, скажи, товарищ Раевич?

Чернявый кивнул.

– Вот и правильно! К дороге вот сюда идите, не заблудитесь. С праздником вас, товарищи!

– Артиллеристы, Сталин дал приказ… – громко и жутко фальшиво пропел Садко.

Старший пограничник попытался встать по стойке смирно, но из этого мало что вышло. Однако и не упал, что говорило о серьезном опыте приема горячительного внутрь.

– Идите, товарищи! Бдительность превыше всего. Коммунистический привет Коммунграду!

Груздь помахал на прощание.

– Хорошо, про добычу не спросили… охотничков. – Кат был в замешательстве, но привычно впитывал новые знания, не забывая о примитивной логике.

– Да им трактором, добыча, не добыча. Главное, свои, а там хоть с голой жопой на четвереньках, – отмахнулся певец. – Забавные ребята, если вдуматься. Повеселее княжеских.

Груздь обернулся, одарил его тяжелым взглядом и молча показал кулак. В брезентовой рукавице он смотрелся особенно убедительно.

8

Тупиковая ветвь

Я – прекрасна!

Раньше даже не задумывалась об этом, не знала. Но со временем все встало на свои места: убежище под заводом в далеком прошлом, а я… Я свободна.

У меня есть вера и цель, что еще нужно?

Они появились одновременно, с трех сторон. Я и сама довольно быстро двигаюсь, но здесь не было никаких шансов. Пустая дорога еще мгновение назад и – вокруг меня стоят три человека. Хотя… Человека ли? Я чувствовала тянущую, как дым по трубе вверх, ровную безмятежность, идущую от них волнами. Великое Черное пламя всегда колеблется, всегда находится в движении, а внутри этих был даже не лед – пустота.

Их смысл существования оказался мне неясен.

– Я спешу, – немного подумав, сказала я тому, что стояло передо мной.

– Мы не сильно тебя задержим, – сразу откликнулся он. Она. Оно. Не знаю, как назвать существо, внешне вполне мужского пола, но без их глупости и агрессии. Ладно, пусть будет он. В конце концов, это не важно.

– Готов, – сказали слева, и сразу же эхом из-за другого плеча: – Готов.

Стоявший передо мной незнакомец достал стеклянный шарик. В его больших ладонях прозрачная сфера выглядела игрушечной.

– Ты – странствующий гадатель? – помолчав, спросила я.

– Можно сказать и так… – Шар в его руках засветился изнутри. Пучок синих молний озарил сомкнутые руки, начал дрожать, свиваться в спирали. Свет пробивался сквозь пальцы. Я почувствовала тепло, но оно шло не от шара – оно было у меня внутри, в голове. Странное ощущение: и приятное, и немного зудящее. Тепло шло от затылка сквозь голову, к лицу, и опускалось ниже, на шею и грудь.

– Не понимаю, – сказал тот, что слева.

– Странный эффект, – подтвердил третий.

– Мы уже встречались с этим, – прервал своих спутников стоявший передо мной. Поднял на меня взгляд впервые после встречи. – А-а-а, так ты же – лесная?

– Во имя Великого Черного пламени, я не лесная! Я серая сестра, верная слуга Черноцвета. И пока я вас не убила, уйдите с дороги.

– Лесная… – повторил он. – Ты пойдешь с нами. Ненадолго. Потом мы тебя отпустим.

Он повернулся ко мне спиной, не пряча шар. Так и держал его перед собой. Я не видела его, но чувствовала странное тепло, и оно будто тащило меня за собой. Два других источника сзади замыкали треугольник. Странную сеть, в которую я попалась.

Среди моих медленных мыслей появилась новая. Необходимость поднять автомат и выстрелить. Поднять… Выстрелить… Я – Охотница, и никто не смеет приказывать мне. Но все осталось только мыслями. Руки не слушались, а я покорно шла между трех существ. Плевать, что они на вид были совсем обычными – мешковатые камуфляжные куртки, черно-белые, зимний рисунок. Шнурованные ботинки приминают снег. Вязаные шапочки. Широкие пояса. Обычные лица.

Но они – нелюди, я чувствовала их равнодушие. Их механическое единство.

– Не пытайся напасть, – не оборачиваясь, сказал идущий впереди. Мы сошли с дороги и сейчас двигались по колено в снегу, к зарослям каких-то кустов в стороне. Голый пучок веток с белыми шапками. Зачем нам туда?

Поднять… Выстрелить…

– Гнезду нужно изучить тебя. На будущее… – сказал первый. – Не бойся.

Я не боялась. Мне стало все равно. Не знаю, кто эти существа, но никакой агрессии от них нет. И я, несущая смерть по приказу и без него, сейчас обязана смириться. Не испытывала этого чувства с детства, но сейчас оно вернулось.

И еще… Я чувствовала, что они разговаривают вслух только ради меня. Они сами могли обойтись без этого, они были связаны чем-то гораздо более совершенным, чем речь.

С ветки ближайшего куста, хлопнув крыльями и раскидывая вокруг снег, попыталась взлететь птица. Только попыталась – я почувствовала, как тонкий луч тепла метнулся от шара к ней. Так и не сложив крылья, птица комком провалилась вниз и упала в снег, нелепо вывернув шею.

– Мы не привлекаем к себе внимания, – сообщил идущий впереди.

Мне он это сказал? Птице? Всему враждебному миру вокруг? Одно Великое пламя знает. Я промолчала. Вот уж до птицы мне не было ни малейшего дела, а враги уходили все дальше и дальше, пока я теряла здесь время. Остатки снега осыпались с куста, и вновь наступила тишина, нарушаемая только нашими шагами.

– Здесь, – зайдя так далеко, чтобы нас никто не увидел от дороги, сказал первый.

Небольшая поляна в клетке густых зарослей. Снег не тронут, только цепочки треугольных птичьих следов и осыпавшиеся со стволов кусочки коры.

Я послушно встала в середине поляны. Никто мне не приказывал, никто не сказал ни слова, но я знала, что все делаю правильно. Так, как это нужно им.

Все трое вновь окружили меня, но гораздо теснее, чем на дороге. Почти касались меня шарами, почти упирались в грудь и плечи державшими их пальцами. Тепло в голове превратилось в жар, я чувствовала, что начинаю гореть странным внутренним пламенем – но не черным, которому поклонялась и которое принимала как благо.

Нет! Это пламя было чужим.

Оно выворачивало меня наизнанку, вытаскивало наружу самые дальние воспоминания. Чувства. Эмоции. Боль и страх. Удовольствие и сладость чужой смерти. Мучения. Сложности. Все, из чего я состояла долгие годы. Чем жила среди мертвых домов, уходивших слепыми провалами окон в небо. Среди убежищ, пахнувших хуже крысиных нор – чужой мочой, безнадежностью, похотью и бессилием. Среди людей, которых – на мой вкус – выжило слишком много.