Читать книгу "Мар. Щит императора - Александра Лисина"

Где и когда он познакомился с ее хозяином, девчонка не знала – это еще предстояло установить герцогу и его людям. Но скорее всего, милорд не ошибся в отношении Дирра. Оставалось только его найти.

По поводу графа эль Нойра его светлость меня тоже просветил. Оказалось, что этому роду уже не первое столетие принадлежала часть иридитовых рудников, причем как в Скалистых, так и в Искристых горах. Более того, семья владела немаленьким состоянием. Весьма успешно вкладывала деньги. Находилась у императора на хорошем счету и вообще всеми силами выражала лояльность короне. Собственно, кобель, которого я так удачно посадил на пятую точку в доме леди эль Мора, являлся наследником старшего графа эль Нойра и его единственной надеждой на продолжение рода. Магом он, к сожалению для себя, не являлся, но амбиции с лихвой удовлетворял славой завзятого забияки и дуэлянта. Слыл одним из лучших мечников столицы. С недавних пор начал активно принимать участие в семейном бизнесе. И, разумеется, был без ограничений вхож во дворец.

«Скверное сочетание», – подумал я, ознакомившись с досье этого урода.

Сейчас же, в связи с расследованием по поводу похищенного иридита, имя графа эль Нойра снова всплыло. Иридит на Тальраме давал власть, деньги и возможность диктовать условия большинству соседей, кроме, может, нескольких северных племен, которые наотрез отказались принять над собой руку императора. Так что, получив известие о масштабах контрабанды, сынок графа немедленно явился во дворец, чтобы заверить императора в своей преданности, обсудить вопросы национальной безопасности и предложить свои услуги в расследовании этого громкого дела.

Разговор я тогда слышал «от» и «до». Предприимчивости кобеля даже позавидовал. Его морду и ауру срисовал и на этом посчитал, что пока хватит. Все же на герцога не дураки работали, небось всех потенциально причастных к незаконной торговле иридитом уже начали проверять. Но если случится так, что кобель окажется в доле, я даже порадуюсь. И с удовольствием навещу его в подведомственном милорду управлении, чтобы лично об этом сообщить.

Единственное, что пока упорно не клеилось – это отношения с императором. После того, как я во второй раз его вырубил, Карриан, разумеется, просек, что его спокойный ночной сон имеет не совсем естественную природу. Само собой, повелителя это привело в бешенство. Но, по счастью, объяснялся он по данному поводу не со мной, а с Тизаром. И придворный маг без колебаний встал на мою сторону. Даже в сердцах обозвал повелителя (ага, я подслушивал) упрямым мальчишкой, который больше беспокоится не о благополучии страны, а о никому не нужных принципах. И напомнил, что я, хоть и говнюк, все же говнюк полезный, к тому же помеченный клятвой и волей-неволей преданный империи. Более того, по долгу службы обязанный во что бы то ни стало заботиться об императоре, даже в том случае, если последнему это не нравится.

– Я больше не намерен это терпеть! Довольно! – вызверился на мага его величество, после чего Тизар вздохнул и сообщил совершеннейшую правду:

– Тогда вам придется его убить, сир, потому что Мар руководствуется только данной вашему отцу клятвой, и заставить ее нарушить ни вы, ни я, к сожалению, не в силах.

После этого ссор у нас с императором больше не случалось. Собственно, наше и без того скромное общение прекратилось совсем. Но, получив от Тизара индульгенцию, я каждый вечер ровно в полночь со спокойной совестью обрушивал на голову его величеству одну-две или даже три белых ниточки, невзирая ни на какие дела.

– Режим есть режим, – пыхтел я, раз за разом отволакивая тяжеленного повелителя в спальню. – А вам он показан вдвойне, ваше ослиное величество. Так что спать. Хотя бы четыре часа в сутки. И только после этого я разрешу вам снова работать.

Император каждый раз мгновенно отрубался, даже не успев понять, откуда на этот раз его настигла угроза. Находиться в своем личном кабинете он мне категорически запретил. Потайные ходы опутал таким количеством защиты, что там даже мышь не протиснулась бы без риска подпалить себе хвост. Но разве для дарру стены – помеха? Само собой, я делал это даже из коридора, так что императора не спасало ничто. И день за днем он отнюдь не в добровольном порядке отправлялся спать. Когда сидя за столом, читая донесение с границ. Когда сразу после сытной трапезы. А когда просто выйдя из уборной. Ровно в двенадцать ночи я день за днем совершал свое черное дело, приучая его несносное величество к правильному распорядку дня. Причем настолько жестко, что, даже просто стоя у окна в неположенное время, император не мог быть уверенным, что его не настигнет моя карающая нить. Однажды мне пришлось сделать это во время совещания с его ближайшими соратниками, после чего даже герцог эль Соар назвал меня сумасшедшим. Леди эль Мора любезно поинтересовалась, какие цветочки на могиле я предпочитаю увидеть. А Тизар только сокрушенно вздохнул и, извинившись перед собравшимися, открыл портал. Но перед уходом все же попросил, чтобы больше никто не вздумал являться к императору незадолго до полуночи.

Само собой, так просто мне это с рук не сошло.

Говорить со мной император окончательно перестал, однако на тренировках отрывался по полной программе. Утром он вставал ожидаемо злым, порой даже бешеным. Сразу после утреннего туалета спускался в сопровождении личной охраны в подвал. И дальше начиналось время, когда он с лихвой мог отомстить мне за очередное оскорбление. Да, вмешательство в свои дела он считал именно оскорблением, и никто и ничто не могло его в этом переубедить. Поскольку убивать меня он упорно отказывался, а заставить прекратить его усыплять не мог, то единственной возможностью выразить негодование по этому поводу были спарринги. И я каждое утро терпеливо ждал его внизу, чтобы дать возможность выпустить пар.

Надо ли говорить, что в очень скором времени в этих тренировках перестал участвовать его личный десяток. Никто и никогда не смел вмешиваться в наш, так сказать, приватный разговор, даже если со стороны казалось, что он проходит на повышенных тонах.

Довольно скоро я обнаружил, что достичь душевного равновесия Карриан мог и так, не прикасаясь ко мне. Для этого его требовалось лишь хорошенько измотать. И я делал это. Каждое утро, часа за два я доводил его своим молчанием до изнеможения. А звон клинков не прекращался даже тогда, когда Зиль напоминал, что подошло время завтрака или что в приемной уже собрались первые гости.

Естественно, даже этой уловки не всегда хватало, чтобы помочь императору пережить очередной день. С каждым днем мой перстень тяжелел все чаще, нагревался все дольше. А император, соответственно, выходил из себя все легче и быстрее. Казалось, бурлящая в перстне магия клокочет в нем, как кипящая лава. Она требовала выхода. Заставляла срываться по пустякам. Делала его опасным для простых смертных. И чаще всего… да-да, именно моими усилиями… она достигала пика как раз по утрам. В те самые предрассветные часы, когда большинство нормальных людей еще дрыхли, а мы уже остервенело бились в подвале за право жить и поступать так, как нам казалось правильным.

Во всем этом было два положительных момента.

Во-первых, спустя примерно месяц мучений его величество все же меня не удавил и, к тому же, начал более ответственно относиться к навязанному ему графику. То есть, ближе к полуночи чаще всего оказывался в своих личных покоях. Старался до этого времени поужинать, переодеться и посетить уборную. В постель по свистку он, конечно, не отправлялся, но тащить его туда из кабинета было намного проще, чем волочь на себе из другого крыла, да еще так, чтобы нас не заметили. Выставлять его величество на посмешище я бы, разумеется, не рискнул – это уронит престиж императорского дома и империи в целом. Поэтому рамки приличий я не переступал и время от времени все же делал послабления. Скажем, не провоцировал у императора обморок в присутствии послов, именитых гостей, не мешал его величеству размышлять о высоком в сортире…