Читать книгу "Заказанная расправа - Эльмира Нетесова"

«За что? Ведь на скамье подсудимых должен был сидеть старший бирюк. Он виноват во всем. Может, случившееся — дурной сон?» — щиплет девчонка себя за ногу. Больно! Значит, она не спит. А происходящее в зале — жестокая и злая реальность, в которую никак не хотелось верить.

Еще совсем недавно жизнь казалась сплошной рекою счастья, прозрачной и теплой, звонкой и ласковой. Вероника не знала, что у всякой реки имеются свои пороги — бурные, коварные и жестокие. Их сразу не разглядеть и не услышать, не почувствовать заранее.

Вероника поступила в мединститут сразу после окончания медучилища. Она работала медсестрой в хирургическом отделении больницы и училась на вечернем отделении. Свободного времени почти не оставалось, но девушка даже радовалась тому, что ни минуты времени не теряет зря.

Иногда она уставала. Может, потому не приметила, не придала значения жадным взглядам главврача, обшаривающим ее статную, словно точеную фигурку. Не приметила его дрожащих рук, испарины, покрывавшей плешь и лоб. Он терял над собою контроль при виде Вероники. Скажи ей кто-нибудь, о чем он думает в эти минуты, девчонка ни за что не поверила бы и рассмеялась в лицо любому. Ведь главврач по возрасту годился ей в деды. Она ценила в нем прекрасного хирурга. И не желала слушать тихий шепот медперсонала, называвшего главврача старым сатиром, редкостным кобелем и негодяем. Ей трудно было смириться с тем, что в одном человеке уживается столько противоположных качеств, и она обрывала сплетников. Но… Судьба будто решила доказать свое и показать истинную жизнь — с ее подноготной и оскалом.

…Та операция слишком затянулась. Едва она закончилась, Вероника свалилась на диване в сестринской отдохнуть хотя бы с полчаса. Восемь часов на ногах — нагрузка немалая. Она тут же провалилась в сон, даже не услышав, как ушли врачи и медсестры. Стояла ночь. Дежурные медики дремали в ординаторской, зная, что ничего непредвиденного не должно случиться.

И вдруг… Вероника проснулась оттого, что кто-то навалился на нее, срывает халат, одежду, мнет грудь. Она хотела столкнуть с себя тяжесть, но та будто впилась в нее. Силилась крикнуть, да рот оказался заткнутым. Вероника напружинилась, из последних сил стряхнула с себя человека, зажгла свет и увидела главврача. Тот попытался снова свалить ее на диван. Но не тут-то было. Она резко поддела его коленом в пах, и человек, согнувшись, ударился головой об угол металлического шкафа. Рухнул и остался лежать без сознания. Стеклянные полки и дверцы шкафа разлетелись в мелкие брызги, весь инструмент и лекарства посыпались на пол со звоном…

Вероника кинулась к двери. Заперто. Стала обшаривать карманы главврача, и в это время в сестринскую вошла ординатор, которая, услышав шум, открыла дверь запасным ключом. Увидела Веронику, вывернувшую наизнанку брючные карманы главного, закричала:

— Вы что с ним сделали?! Почему он без сознания на полу лежит? — и распахнула дверь в коридор, позвала санитаров. Те быстро перевезли главврача в его кабинет.

— Он полез ко мне. Я его столкнула, — объяснила Вероника просто.

— Как это полез? Вы в своем уме, что сочинили? — поджала губы ординатор.

По больнице ходили слухи, что эта женщина давняя любовница главврача. И, несмотря на приличный возраст, держит порох сухим, частенько закрывается с главным в его кабинете.

— Так вот, девочка, если вы не извинитесь при всех перед главврачом и не прекратите нести эту чушь, вы очень пожалеете обо всем! — предупредила она Веронику.

— Я извиниться должна? За что? Вы с ума сошли! — возмутилась медсестра.

— Ну и подсунули нам сучку! Таких бы в шею гнать из больницы, близко не пускать в медицину.

— Старая дура! Да я вас обоих наизнанку выверну! Всем расскажу, чем занимаетесь! — пообещала медсестра.

Но не успела. Ее саму вскоре забрали. И, сунув в камеру, долго не объясняли — за что. На десятый день Веронике зачитали обвинение. Ей в вину вменили то, что оставила она без присмотра и наблюдения прооперированного больного, который скончался, потому что не получил вовремя помощи и лекарств, предписанных главврачом.

— Больному не были сделаны уколы. А когда главврач решил проверить самочувствие человека после операции, не увидел возле него медсестру. Она спала, вместо того, чтобы работать. Главврач разбудил, сделал замечание, потребовал, чтобы медсестра пошла к больному. Та заупрямилась и была предупреждена о последствиях.

Она и раньше отличалась скандальностью, хамством и ленью. Больные нередко жаловались на ее невнимательность и грубость. Ей все сходило с рук — щадили молодость. Но поплатились за гуманное отношение, ценою которого стала человеческая жизнь.

Медсестра покушалась и на жизнь главврача. Ее едва оторвали от него врачи больницы. Прекрасный хирург и руководитель чуть не погиб от рук истеричной, наглой, взбалмошной сотрудницы, которую не только в медицину, а близко к людям подпускать нельзя…

— Я и не должна была находиться возле прооперированного. Для этого есть дежурные врачи и медсестры.

— Я работаю только в операционной…

— Работали! — усмехнулся следователь.

— Он меня хотел изнасиловать!

— Прооперированный? — рассмеялся следователь ей в лицо. И не желая ничего слушать, вышел из камеры.

А вскоре состоялся суд.

— Пятнадцать лет лишения свободы! — огласил приговор председательствующий.

Никто не прислушался к сказанному Вероникой в последнем слове. Обвинитель сально посмеивался.

И охрана, взяв девушку под стражу, вывела ее из зала суда в зарешеченную машину.

— Держись, дочка, адвокат обещался до Москвы дойти, но вызволить тебя, — плакал отец, прощаясь. Мать и вовсе не могла говорить. Колючий ком сдавил грудь, дышать было нечем.

— Особый режим по первой судимости? Ого, вот это пташку нам подбросили! Видать, совсем отпетую! — оглядел начальник спецчасти Веронику и предупредил зловеще:

— Но у нас не похорохоришься! Живо шею свернут! Тут всех обламывают! Давай, усмиряй дурной норов! Если доживешь, на свободу человеком выйдешь, гнида!

Колыма… Наверное, потому здесь никогда не цвели цветы и не бывало тепла, что всякий день умирали в зоне женщины, девушки и подростки… Начало всех начал. Старые и молодые…

Они вели трассу… Заключенным этой зоны давали лишь самые трудные участки будущей дороги, которую тянули от Магадана аж за Полярный круг — через болота и горы. Никто не делал скидок на пол и возраст. Норма выработки для женщин была такой же, что и для мужчин. Те же ломы, кирки, лопаты, та же спецовка-брезентовка, одна на два года, да кирзовые сапоги, преимущественно сорок третьего размера.

— Велики? Не вывалишься, коль жить захочешь! — осклабилась баба, выдавая Веронике спецовку, и добавила: — Если где застрянешь, легче выскочишь. А потеряешь их на ходу, босиком будешь вкалывать…

Уже на следующий день ее вместе с другими погнали на трассу.