Читать книгу "Ремесло древней Руси - Борис Александрович Рыбаков"

сопоставлено с новгородским в интереснейшей статье! Ю.Н. Дмитриев. Мастер-серебряник XV в. — «Новгородский исторический сборник», Новгород, 1940, вып. 7, стр. 36.

Вот описание московского панагиара: «Панагиярь серебряной, у него поддон осмиугольной и столбиком с розъемным. У него по краям кайма чеканная, а над каймами углы гладкие, а над углами по сторонам осмь репейков, а над репейками венец сквозной с корунками, а в венце 4 лва, а на лвах 4 ангела чеканные, и в том числе у двух ангелов по крылу нет. Венцы сканные с финифтем, а над ангелами на столбике ввертном блюдечко, в нем вырезан образ знамения пресвятыи богородицы, да по краям того блюдечка надпись „Честнейшую херувим“ весь; а на том блюдечке другое блюдечко ж на глухой петле, а в нем вырезан образ живоначальные троицы, да по краям тропарь „Благословен еси Христе боже наш“ весь до конца. Да на том же блюдечке на верху вычеканено образ вознесения господня, а по краям того блюдечка накладка сканного дела с финифтом. Весь тот панагиярь с лица и внутри золочен. Весом десять фунтов с полуфунтом».

1382

Ю.Н. Дмитриев. Ук. соч., стр. 34–38. — К сожалению, автор не приложил к своей статье увеличенных фотографий накладных литых фигурок в пользу первой части его гипотезы.

1383

Ю.А. Олсуфьев. Опись серебра, стр. 8-14, табл. I (скань), табл. III (общий вид).

1384

Почтительное наименование Василия Васильевича «князем всея Руси», может быть, объясняется тем, что он только что заключил договор с Новгородом, выгодный для последнего: «укрѣпися крестнымъ цѣлованiомъ отступитися великому князю Новгородцкiа вотчины…» (Никоновская летопись 1435 г.). Раздел был назначен на Петров день (29 июня 1435 г.), т. е. за два с половиной месяца до окончания панагиара мастером Иваном, но не был произведен в течение целого года.

Быть может, и самое изготовление данного панагиара стоит в какой-то связи с этими событиями: новгородцы были крайне заинтересованы в получении Бежецкого Верха, Вологды, Волока Ламского; Василий Васильевич, разбив и ослепив Василия Юрьевича Косого, медлил с выполнением договора с новгородцами «и исправленiя им не учини». Можно предположить, что во время этого ожидания и был послан в Москву в качестве дара панагиар, оказавшийся впоследствии в Успенском соборе, а для Новгорода был изготовлен другой, совершенно тождественный.

В историческом отношении надпись на панагиаре интересна еще и потому, что дополняет летописные сведения о князе Юрии Лугвеньевиче. По летописям известны его приезды в Новгород в 1432 и в 1438 гг. (Новгородская III летопись под соответственными годами). Оказывается, что он был в Новгороде и осенью 1435 г.

1385

ИАО, СПб., 1861, т. II, стр. 7-12; «Ризница Симонова монастыря в Москве», М., 1895.

1386

Решить окончательно этот интересный вопрос можно будет только после тщательного технологического анализа всего литья. В пользу Новгорода говорит и наличие западных мотивов в построении композиции «вознесенья», составленной из литых фигур. — См. Н.В. Покровский. Древняя Софийская ризница, стр. 74.

Интересно сопоставить западные элементы в ювелирном деле с готическими элементами в зодчестве (напр., Грановитая палата, поставленная в 1433 г. с участием иностранных мастеров из-за моря).

1387

Ю.А. Олсуфьев. Опись крестов, стр. 195 (воспроизведения триптиха); В.К. Никольский. Русский ювелир XV в., стр. 19; Его же. Древнерусское декоративное искусство, рис. 10.

1388

«…Все яркие композиционные особенности, всю грацию движений и выразительность фигур вложил скульптор в эти сантиметровые миниатюры, рядом с которыми хочется ставить мастерство резчиков древней Эллады — художников гемм и инталий». — В.К. Никольский. Русский ювелир XV в., стр. 18.

Такую же высокую оценку мастерству Амвросия дают Ю.А. Олсуфьев («Опись крестов Троице-Сергиевой лавры», 1921), сравнивающий его с Бенвенуто Челлини (стр. 136), и Ф.Я. Мишуков («Утварь Троице-Сергиевой лавры»).

В.К. Никольский («Древнерусское декоративное искусство», стр. 51) сопоставляет скань Амвросия со сканью Ивана Фомина, отмечая большое сходство в работе двух близких по времени и месту мастеров.

1389

«Памятники дипломатических сношений Московского государства с Крымскою и Нагайской ордами и с Турцией», т. I. — Сб. РИО, СПб., 1884, т. XLI, стр. 220.

Спустя три года просьба повторилась: «…да лѣтось съ Звенцомъ чару серебряну и съ наливкою прислалъ еси, тебя, брата своего, твою чашу всегды пити; Того дѣля великой кубок прислал бы еси… У тебя, у брата моего прошенья не просити — что ми дѣяти? А у меня нет». (Там же, стр. 267).

1390

ОАК за 1896 г., стр. 31, рис. 167а и 167б; стр. 33, рис. 179.

1391

А.А. Потапов. Древний погреб близ Крымской площади. — «По трассе первой очереди Московского метрополитена», 1936, рис. 92, стр. 148; В. Даль. Толковый словарь великорусского языка. См. под словом «корчага».

1392

Радзивилловская или Кенигсбергская летопись. Фотомеханическое воспроизведение рукописи 1902 г., л. 72 об. Рисунок иллюстрирует известную легенду о белгородском киселе; изображены два печенежина с амфорами в руках («они же нальяша корчагу цежа и сыты отъ колодязя и вдаша печенѣгом…»).

1393

А.В. Арциховский. Миниатюры Кенигсбергской летописи, М., 1932. — Копирование мастерами XV в. образцов XII в. А.В. Арциховский доказывает на других примерах.

1394

А.В. Филиппов. Древнерусские изразцы, т. I, М., 1938. — Первое применение изразцов с зеленой поливой встречается во Пскове в церкви Георгия, что «со взвозу», построенной в 1494 г. На изразце изображен бородатый всадник в остроконечной шапке. А.И. Некрасов пытался видеть здесь влияние золотоордынской культуры («Татаризмы в русском орнаменте XV–XVI вв.», 1930, вып. 1).

1395

Великий Новгород. Зал IX (Путеводитель по Гос. историческому музею Сост. С.А. Таракановой-Белкиной, М., 1940, стр. 12).

1396

См., напр.: М.В. Воеводский. Глиняная посуда Москвы XVI–XVIII вв. по материалам, собранным при работах Метростроя. — «По трассе…», 1936, стр. 171.

1397

Никоновская летопись 1467 г. — В.Д. Ермолин остроумно обновил полуразрушенную церковь Вознесенского монастыря, белый камень которой «изгорел» во многих пожарах. Он удалил обгоревший камень и одел здание кожухом из нового камня и «кирпича ожиганого».

Удивление москвичей могло, конечно, относиться не только к новому материалу, а ко всей совокупности действий мастера.

1471. «…Тароканъ купець заложи себѣ полаты кирпичны во градѣ Москвѣ, у градной стены у Фроловскых воротъ;