Читать книгу "Романовы. Семейные тайны русских императоров - Вольдемар Балязин"

Так она узнала, что уже в начале 1915 года командир кавалерийского корпуса, в который входила Дикая дивизия, хан Гуссейн Нахичеванский представил Михаила Александровича к ордену Георгия за то, что Дикая дивизия под Перемышлем остановила немецких кирасир и Великий князь, находясь под огнем, проявил и воинское мастерство, и личное мужество. Однако Николай II оставил это представление без внимания. За бои на реке Сан хан Нахичеванский еще раз представил Михаила к тому же ордену и снова был проигнорирован императором.

Наконец за новое успешное дело Великий князь был еще раз представлен к «Георгию» командующим 8-й армией А. А. Брусиловым. Старый генерал был поопытнее своих подчиненных и, прежде чем посылать бумаги царю, провел награждение через Георгиевскую думу своей армии. Георгиевские кавалеры единогласно высказались за награждение начальника «Дикой дивизии» орденом Георгия IV степени, и Николай на этот раз не мог отказать в награде своему младшему брату.

Императорская семья накануне и в годы Первой мировой войны

К началу войны дети Николая II и Александры Федоровны представляли собою прелестное сообщество из четырех сестер и брата в возрасте от 10 до 19 лет. Мы расстались с ними, когда Алексей Николаевич только родился, а старшей его сестре — Ольге — было всего 9 лет.

В любой многодетной семье близкие по годам дети всегда тянутся друг к другу, образуя маленькие группки по интересам. Так было и в царской семье: две старшие дочери — Ольга и Татьяна — составляли одну пару, две младшие — Мария и Анастасия — другую. И немного особняком стоял единственный мальчик, их брат Алексей, которого все очень любили и жалели. Цесаревич Алексей был тихий, необыкновенно красивый ребенок — настоящий сказочный принц с длинными вьющимися светло-каштановыми волосами, ясными большими серо-голубыми глазами и необыкновенно нежной кожей. Воспитатель цесаревича, учивший его французскому языку, Пьер Жильяр, так писал о своем воспитаннике, когда Алексею шел десятый год: «Он был довольно крупен для своего возраста. Он вполне наслаждался жизнью, когда мог, как резвый и жизнерадостный мальчик. Вкусы его были очень скромны. Он совсем не кичился тем, что был наследником Престола, об этом он меньше всего помышлял. Его самым большим счастьем было играть с двумя сыновьями матроса Деревенко, которые оба были несколько моложе его.

У него была большая живость ума и суждения и много вдумчивости. Он поражал иногда вопросами выше своего возраста, которые свидетельствовали о деликатной и чуткой душе… В маленьком капризном существе, каким он казался вначале, я открыл ребенка с сердцем, от природы любящим и чувствительным к страданиям, потому что сам он уже много страдал».

Девочки были дружны, помогали друг другу и чаще всего бывали вместе. Возле них были одни и те же учителя, воспитатели и воспитательницы, они жили сначала в одной большой комнате, став старше, разделились на две пары, и только будучи уже взрослыми, стали жить каждая в своей комнате. Они не были избалованы роскошью, и как в семьях среднего достатка, младшие сестры донашивали платья, юбки, кофты, пальто и даже обувь старших. По воспоминаниям царского камердинера А. А. Волкова, дети с 8 часов утра и до обеда занимались уроками. При них постоянно жили Гиббс и Жильяр, преподаватели английского и французского языков, а остальные учителя были приходящими. Иногда занятия ненадолго прерывались, и детей брала с собою на прогулку Александра Федоровна, катая их в экипаже по Царскосельскому парку. При детях состоял доктор Е. С. Боткин, а Алексея, кроме того, опекал доктор В. Деревенько, когда же у цесаревича случались сильные приступы болезни, то его носил на руках высокий и сильный моряк, бывший боцман императорской яхты «Штандарт», почти однофамилец доктора — Деревенко. Вскоре в помощь ему был привлечен еще один дядька — матрос Нагорный.

Начальник канцелярии министерства двора, генерал-лейтенант А. А. Мосолов, тоже оставивший воспоминания, писал, что сначала девочки росли без надзора воспитательниц, а только под опекой нянек. Когда же сестры выбегали из своих комнат, то только мать присматривала за ними. Постепенно надзор за Великими княжнами перешел к Екатерине Адольфовне Шнейдер, которая учила Елизавету Федоровну после того, как она приехала в Россию, русскому языку. Шнейдер получила придворную должность гоф-лектрисы и учила принцесс, пока они были маленькими, по всем предметам. Она любила девочек, как своих родных детей, и была им бесконечно предана. Она доказала свою верность им, отправившись в 1918 году в Сибирь и разделив с ними их ужасную общую участь. Та же судьба постигла и двух нянь девочек — Анну Александровну Теглеву и Елизавету Николаевну Эроберг.

Следует заметить, что принцессы, во многом отличаясь друг от друга, имели и много общего. Они были веселы, незлобивы, любили мать и отца, отличались искренней набожностью, не пропуская церковных служб и исполняя все предписания религии: постясь, исповедуясь, причащаясь, раздавая милостыню бедным и облегчая участь попавших в беду.

О детстве девочек-принцесс сохранилось очень немного сведений. Отдельную небольшую книжку о старшей из них — Ольге — написал в эмиграции П. Савченко, издав ее в 1986 году в Джорданвилле. В этой книжке были по крупицам собраны свидетельства учителей, фрейлин, придворных — всех, кто когда-то сталкивался с царскими дочерями.

Фрейлина Танеева свидетельствовала: «Дети их величеств были горячие патриоты; они обожали Россию и все русское; между собой говорили только по-русски, хотя учили их трем иностранным языкам: английскому, французскому и немецкому».

Довольно рано всех девочек научили плавать, ходить на веслах на шлюпках, танцевать и ездить верхом. Сестры были «прелестными девочками, скромно и просто воспитанными, относившимися ко всем с ласковостью и вежливостью, а зачастую и с строгой заботливостью», — вспоминал флигель-адъютант Фабрицкий.

В 1914 году старшая из сестер, девятнадцатилетняя Ольга, стала уже невестой. Летом она отправилась в Румынию, где ее ждал потенциальный жених — принц Кароль. Однако принц не приглянулся Ольге, и решение о помолвке отложили. Сопровождавшие же ее знали, что решающим оказалось то, что Ольга не захотела оставаться в Румынии, потому что не мыслила себе жизни вне России.

Разразившаяся вскоре после ее возвращения на родину война заставила детей быстро повзрослеть: в их дом пришла беда, а ничто так не способствует возмужанию, как борьба с несчастьем, которое сплачивает всех и выявляет такие высокие качества, как сила воли, самоотверженность, стремление идти на помощь другим. Их бабушка и мать, их тетки и старшие двоюродные сестры с первых же дней войны стали сестрами милосердия в санитарных поездах и лазаретах.

Лазареты были развернуты во всех их дворцах, они почти сразу же увидели страшную изнанку войны — увечья, смерти, кровь и страдания своих «милых и родных солдатиков», с любовью и нежностью глядевших на них, скрывая боль и муки, о которых добрые девочки-христианки все равно догадывались и не по-детски глубоко и серьезно сострадали. Ольга и Татьяна почти сразу же ушли в «Красный Крест», младшие потянулись за ними через два-три года.

Война сразу же коснулась и их, когда они узнали о смерти двоюродного дяди Олега Константиновича, который был старше Ольги всего на три года. А когда их маленький брат стал вместе с отцом ездить в ставку, на фронт, то к беспокойству об отце прибавилась и постоянная тревога о брате.