Читать книгу "Тайная история Марии Магдалины - Маргарет Джордж"

Здесь раскинулись владения язычников — так называемый Декаполис, или Десятиградие. Города это были греческие, и привечали там только граждан союза, остальные же окрестные земли выглядели совершенно пустынными.

Мы побрели дальше. Знака о том, где остановиться, все не было. За мной, растянувшись по дороге, тащились все верующие Иерусалима — все, оказавшиеся способными предпринять это путешествие— они, с трудом переставляя ноги и двигаясь вместе с поднятым ими облаком дорожной пыли, ждали Божественного знамения.

Мы еще не поднялись к Галилейскому морю, которого я страстно желала достичь и увидеть, хотя бы через водное пространство, Тивериаду и Магдалу, когда я почувствовала сильное желание остановиться.

— Привал! — скомандовала я и движение прекратилось.

Мы находились в нескольких лигах от самой южной оконечности озера, а Иордан протекал сквозь густые заросли по правую руку от нас. Однако к реке вела тропа, а дальше за ней начиналась дорога.

Я села и опустила голову на руки в ожидании дальнейших указаний. И получила их — в светлый полдень, в самое ясное время дня. «Переправляйтесь здесь. Вброд. Затем следуйте по той дороге, что видишь за рекой».

«И это все? — мысленно спросила я. — Ты так и не скажешь, где место назначения?»

Ответа не последовало.

Вода в реке в это время стояла низко, и мы смогли перейти ее вброд, не намочив пожитки, которые несли на плечах и на голове. Я не могла не подумать об Иисусе Навине; он, когда в первый раз переправился за Иордан, сложил из собранных с речного ложа камней пирамиду, чтобы отметить это памятное место. Нам, может быть, тоже стоило бы соорудил какой-нибудь памятный знак, но какой? Кончились мои сомнения тем, что мы перебрались на тот берег, не оставив никаких следов своего путешествия.

Дорога от реки шла на подъем, и, когда мы, следуя по ней, поднялись на гребень горной гряды, перед нами открылся вид на раскинувшийся внизу город.

«Здесь вы должны остановиться и ждать», — прозвучал в моих ушах громкий, отчетливый приказ.

Я растерялась. Судя по всему, город лежавший внизу, был языческим. На его окраинах высились обнесенные колоннадами здания, явно представлявшие собой эллинские храмы.

— Как мы можем здесь жить? — спросила я громко, вслух. — Это же гнездо язычества! Зачем ты привел нас сюда?

«Здесь безопасно. Здешние жители не ссорились с Римом. Здесь вы будет в безопасности, чтобы, когда придет время, двинуться дальше».

Мы поплелись по пересекавшей холмистую местность дороге, и, когда приблизились к городу, называвшемуся Пелла, я объявила:

— Вот место, которому по воле Господа надлежит стать нашим убежищем.

Первые месяцы на новом месте дались нелегко. Нам пришлось искать кров, работу, чтобы добывать пропитание, и учиться жить среди чужаков. Не то чтобы нам никогда не приходилось иметь дело с иностранцами, вовсе нет — разница заключалась в том, что здесь иностранцами были мы. В этом небольшом городе, спланированном и построенном греческими зодчими по образцу полисов Эллады, люди говорили между собой по-гречески, на рынках и в лавках расплачивались драхмами, и, что хуже всего, здешняя рабочая неделя не предусматривала выходного дня в Щаббат. Евреи в городе были, имелась даже крохотная синагога, но на каждом углу стояли храмы, святилища и статуи великого множества богов, как эллинских, вроде Зевса и Аполлона, так и тех, кому поклонялись в дальних краях, например Исиде или Серапису. Из харчевен тянуло жареной свининой — этот шибавший в ноздри запах не спутать ни с бараниной, ни с козлятиной. Полуобнаженные юнцы чванливо разгуливали по улицам, обгрызая свиные косточки, их пальцы были перепачканы нечистым свиным жиром. И направлялись они в гимнасий, где им предстояло раздеться полностью и выйти на ристалище голыми!

Хотя формально нашим главой считался Симеон, всеми делами заправляла я, тем более что в незнакомом месте он терялся, не чувствуя себя уверенно, а какие-либо наставления свыше получала только я. И я делала все возможное, чтобы помочь собратьям, хотя при этом молила Бога избавить меня, растерянную и сбитую с толку, от тяжкой обязанности руководить людьми.

Скорее из вежливости, чем по какой-либо другой причине мы посетили местную синагогу, но едва там услышали, с кем имеют дело, нас, как я и предполагала, попросили убраться и больше не приходить. Они слышали о нас, слышали про странную секту, которая верит в то, что Мессия уже пришел, а больше просто ничего не желали знать. Лишь немногие приходили туда, где мы поселились, и задавали вопросы, а присоединиться к нам пожелала и вовсе горстка людей.

Однако, невзирая на все трудности, к наступлению осенних дождей мы устроились в нашем новом доме не так уж плохо. Со временем город и его окрестности нравились мне все больше, я стала ловить себя на том, что даже его храмы и статуи уже не столько пугают меня, сколько привлекают своей красотой. Проходя мимо них, я уже не отворачивалась и не спешила прочь. Хуже того, я подавляла в себе желание заглянуть внутрь, в светлые, просторные залы, так непохожие на наш скрытый за плотными завесами темный альков Святая Святых.

Здесь, среди иноверцев, наша община поневоле сплотилась еще теснее. Каждый вечер мы проводили собрания у кого-нибудь дома, и постепенно это место само становилось для нас домом. Хотя возможно, было избрано для нас лишь в качестве кратковременного пристанища.

— В нашей истории, — сказал как-то Симеон, — бывали случаи, когда краткое посещение оборачивалось многолетним поселением. Иаков отправился в Египет для покупки зерна, а его потомки оставались там четыреста пет. Возможно, в конце концов такова и наша судьба — на многие поколения осесть среди этих греков и пожирателей свинины.

Оставалось лишь полагаться на волю Бога, а Он, как мы знали, умел удивлять.

— Уже сказано было, что мы должны ждать, — повторила я. — Помните, как, пребывая в пустыне, израильтяне дожидались, когда над Скинией по воле Господа поднимутся облако и огненный столп? Вот и мы проходим такое же испытание.

В том, что это испытание у меня сомнений не было. Дождемся мы наставления или возьмем свою судьбу в собственные руки? Воссоединимся и сольемся с синагогой или впадем в язычество, поддавшись влиянию окружавших нас греков? То было действительно суровое испытание для всех. А для меня лично предназначалось еще одно, особенное. Испытание манящей красотой храмов и статуй. Красотой идолов.

Некоторые из нас занимались сбором повествований и преданий об Иисусе, находя где только можно дополнительные сведения, чтобы передавать их людям, алчущим познания. Иные надеялись составить полный, исчерпывающий список его деяний и речений с тем, чтобы практически весь опыт первых учеников стал доступен вновь обращенным. Такие сборники составлялись не единожды, но ни один из них не стал полным.

Кроме того, мы разработали специальный подготовительный курс для тех, кого называли «катехуменами», или «оглашенными». Прежде чем стать полноправными членами общины, они должны были ознакомиться с вехами жизни Иисуса, его учением, заветом, данным им нам, узнать о его мученической смерти, воскресении, преображении и вознесении. Кроме того, мы утвердили крестильное изречение, которое теперь произносилось над каждым, по завершении водного крещения: «Все вы, во Христе крестившиеся, во Христа облеклись. Нет уже ни иудея, ни язычника; нет ни раба, ни свободного; нет ни мужеского пола, ни женского: ибо все вы одно во Христе Иисусе».[85]