Читать книгу "Катарсис-1. Подноготная любви. Психоаналитическая эпопея - Алексей Меняйлов"

П.: Не надо. Это я не успеваю за тобой идеи записывать. Вернее, дорабатывать до уровня словесного оформления. И ещё неизвестно, для кого полезней и приятней подобные обсуждения: для тебя или для меня! Да и вообще я тебе так благодарен…

В.: За что?

П.: За всё. За то, что ты существуешь. За то, что мы с тобой встретились. Ведь всё-таки это случилось после твоей молитвы. Хотя молился и я… Благодарен тебе за то, что стал так понимать Толстого. Так, как до встречи с тобой не мог и надеяться… Ведь если бы не рассмотрение тебя, если бы не было столь отчётливо сказано взять в руки Толстого, я бы ни за что не понял бы ни его, ни, главное, тебя… Да и самого себя тоже! Спасибо тебе…

В.: И тебе… Только мне неудобно…

П.: Что?

В.: Что ты так за мной. В больнице. Ведь получилось, что самое трудное досталось тебе. Не родителям, не матери, не отцу, не брату — а тебе. Тебе было очень неприятно?

П.: Нет… Я только в первый момент испугался, когда прихожу — а у тебя температура сорок, лежишь под капельницей и вдруг — теряешь сознание. Я тогда растерялся — бросился за медсестрой… Возвращаемся — а ты уже в себя пришла. Та только ушла — ты опять провалилась.

В.: Представляю… Потом эта ночная рубашка в крови! Повязка… Потом рвать начало…

П.: Всё ерунда. Хорошо я догадался руки тебе на виски положить. Сам до сих пор не знаю, почему я так сделал. Но положил и даже ни о чём не думал, ничего не представлял. А только температура у тебя тут же стала падать. Получаса не прошло — а уже стала 37,4 и выше уже больше никогда не подымалась.

В.: Мне теперь с тобой за всю жизнь не расплатиться.

П.: А ты разве будешь… э-э-э… стараться?

В.: Буду.

П.: Представляю… Рас-пла-тить-ся! Э-э-э… Ох, не тревожь ты моего воображения! А то я уже начинаю предвкушать!..

В.: А ты не предвкушай.

П.: Легко сказать! Когда самая-самая из женщин рядом, то…

В.: А ещё знаешь, когда в больнице мне было особенно хорошо?

П.: Когда?

В.: Когда ты мне принёс расчёт моего «несуществования».

П.: Он тебе понравился?

В.: Понравился. Прямо как будто теплом пахнуло. Домом. Родным-родным! Так хорошо стало. Силы прибавились. Как будто дома, рядом с тобой…

П.: Правильно! А когда я, действительно, рядом был, в натуральном, так сказать, виде, — ты ссорилась!

В.: Прости меня, пожалуйста.

П.: Давно простил. И даже не обижался. Сам даже не понимаю, что я тогда, когда перед выпиской приходил, взбрыкнул?.. А помнишь?

В.: Что?

П.: А когда вдоль Яузы гуляли, ты мне стала жаловаться, что в больнице стали кошмары сниться, и ты всё время просыпалась в холодном поту?

В.: Всё какие-то переходы, комнаты… Я всё убегаю, пытаюсь спастись… Помню. Вот уж точно — кошмары…

П.: Да. Из больницы вернулась — а всё равно те же кошмары.

В.: Да. А ты наклонился, поцеловал меня и обещал, что когда домой с прогулки вернёмся, ты мне их уберёшь. И убрал!..

* * *

П.: Так. Закрыла глаза. Хорошо. Мне кажется, что твои кошмары связаны с каким-то мужчиной.

В.: Почему ты так решил?

П.: Есть некоторые приметы в деталях сна. Есть нечто в них эротическое. А если эротическое, то есть некий объект центрирования. Объект враждебен.

В. (После долгого молчания, во время которого всё более становится понятно, что В. не решается высказать нечто, до того скрываемое.): Да. Точно. Я теперь тоже начинаю это понимать. Только я его почему-то называю твоим именем. Но это, я теперь понимаю, — не ты.

П.: Он — это из кошмаров?

В.: Да.

П.: Моим именем??!

В.: Да.

П.: Вот это расклад!.. Интересно. Так это точно — не я?

В.: Точно.

П.: А что ты видишь?

В.: Глаза.

П.: А какое чувство у тебя вызывают эти глаза?

В.: Страх.

П.: Какое-нибудь ещё?

В.: Н-не знаю…

П.: Что они от тебя хотят?

В.: Такое ощущение… Такое ощущение, что они хотят… вцепиться в лоб и разорвать! В кровь!

П.: Так… В женском урологическом отделении больницы мужчины только в бригаде врачей… Кто-то из них?.. Это уже даже не подавление. Это больше. Так это ты меня подозревала в таких к тебе чувствах?!

В.: Это не ты. Да и мнение не моё. Оно мне навязано. Травма.

П.: А давно эти глаза мешают смотреть?

В.: Разве я не сказала? С больницы.

П.: Это понятно. Точнее.

В.: Не могу сказать.

П.: А можешь сказать, кому принадлежат эти глаза?

В.: Н-нет.

П.: Хорошо. Первое, что приходит в голову, — они принадлежат мужчине или женщине?

В.: Мужчине.

П.: Он что, тебя захотел?

В.: Н-не знаю. Я его не знаю. Я его не видела.

П.: Когда он был рядом, ты была под наркозом? Без сознания?

В.: Н-не знаю.

П.: А какого он роста? Ощущение — выше среднего роста или ниже?

В.: Выше.

П.: А по национальности этот человек — русский? Ощущение?

В.: Не знаю.

П.: Что-то ты после наркозов очень часто стала употреблять эти слова.

В.: Сама не знаю, почему так получается. Туман в голове.

П.: Ты его видишь, этот туман?

В.: Да.

П.: Сейчас можно его убрать?

В.: Нет. Нужно, чтобы прошло время.

П.: Хорошо. Пошли дальше. Молодой?

В.: Не знаю.

П.: Та-ак… А волосы с проседью? Или без?

В.: Без. Я только и помню, что глаза и волосы…

П.: Хорошо. Как ты чувствуешь: будет ли для тебя полезно дальше прояснять этот объект?

В.: Нет.

П.: А эти глаза влияли на наши взаимоотношения с тех пор, как они появились?

В.: Да. Влияли.

П.: Так. Что надо теперь сделать, чтобы освободиться от влияния этих глаз? Оно нужно тебе — это влияние?

В.: Нет.

П.: Так. Что надо сделать, чтобы они не оказывали больше на тебя никакого воздействия?

В.: Н-н-не…

П.: Знаешь. Подумай. Есть очень хорошее решение.

В.: Может, очки тёмные надеть?