Читать книгу "Река голубого пламени - Тэд Уильямс"

Он позволил ей провести себя вдоль огромной стены из камня и дерева, потом через боковую дверь на закопченную кухню, Женщины, которые там находились, с отвращением взирали на его лохмотья и забрасывали спутницу Пола, которую, кажется, звали Евриклея, оскорбительными вопросами. До него начало доходить, в какую именно симуляцию он попал. А когда старый пес поднялся со своего места у очага и, с трудом подойдя к нему, начал лизать ему руку, улетучились последние сомнения.

— Одиссей, — очень тихо сказал он. — Царь Итаки.

Испуганная Евриклея повернулась к нему и начала бурно жестикулировать, прикладывая палец к губам. Они быстро прошли через зал, стены которого были увешаны копьями и щитами. Во дворе за открытыми дверями зала десятка два мужчин возлежали в тени, судя по одежде и оружию, они принадлежали к знати. Мужчины, по всей видимости, пировали. Мясо жарилось над ямами с углями, слишком медлительных слуг осыпали бранью, пинками и тычками. Один из пирующих пел старинную балладу, голова его запрокинулась назад, он явно обращал свою песню к кому-то за темным окном.

— Послушай, как сладко поет Антиной, госпожа! — хрипло крикнул один из его товарищей, изрядно пьяный, хотя еще не было и полудня. — Может, пустишь его спеть тебе одной?

В окне не появилось никакого движения. Мужчины рассмеялись и вернулись к своему веселью.

Пол оставался равнодушен к происходящему. Даже сейчас, когда он поднимался следом за старой женщиной по скрипучей лестнице на верхний этаж, где его ждало то, к чему он шел так долго, через столько миров, он не чувствовал ничего.

«Они убили ребенка», — эта мысль жила в нем с того момента, как он открыл глаза, Пол больше не мог сдерживаться. Он не мог забыть безвольное тело мальчика, свое чувство беспомощности, и эта память жгла его изнутри и выжгла дотла. Это он привел мальчика к смерти. Он пожертвовал им, а потом сбежал.

В душе царила пустота.

Евриклея остановилась у двери. Она подтолкнула Пола и показала рукой, чтобы он вошел. Он так и сделал, а она взяла его руку и поцеловала, а потом прижала сжатую в кулак руку ко лбу в знак готовности служить.

Ткачиха подняла глаза. Ее ткацкий станок, из которого она сейчас вытягивала нити, чтобы распустить уже законченный узор, стоял перед ней, как разноцветная арфа. Ковер был расшит изображениями птиц, совершенно разных птиц: голубей, ворон, чибисов. Все они были в движении: скакали, клевали, летели, раскинув крылья. Перья их были расцвечены во всевозможные оттенки, невероятно яркие.

Женщина у станка смотрела на Пола. Он подозревал, какое лицо увидит, но все равно, несмотря на внутреннюю опустошенность, сердце его забилось. В этом воплощении она была старше, но все равно поражала молодостью. Ее густые, блестящие волосы рассыпались по плечам и спадали по спине как темная накидка. Ее глубокие глаза смотрели пристально, как бывает на фотографиях давно умерших чужих людей. Она не была чужой, но это не приблизило его к пониманию, кто она. Она его знала. Он не знал ее имени, но он знал ее, знал каждой клеточкой своего существа.

— Ты — здесь, — сказала она, это прозвучало так по-домашнему. — Наконец ты пришел.

Она поднялась и раскинула руки, ее одеяние ниспадало как крылья. Когда она улыбалась, то становилась совсем юной.

— Нам нужно обо многом поговорить, мой так давно отсутствовавший муж, так о многом!