Читать книгу "Из третьего мира - в первый. История Сингапура 1965-2000 - Ли Куан Ю"

Цзян Цзэминь сказал, что Китай хотел поддерживать контакты с другими странами. Китаю было сложно накормить 1,1 миллиарда человек, обеспечение всей страны одним только зерном требовало огромных усилий. Когда он был мэром Шанхая, города с населением 12 миллионов человек, он сталкивался с трудностями в снабжении города овощами – ежедневно их требовалось 2 миллиона килограммов. Он говорил о колоссальных потребностях Китая на протяжении часа. Беседа за ужином была оживленной. В памяти Цзяна хранилась колоссальная антология стихов и двустиший, заученных с детских лет. Он их охотно цитировал. Его высказывания были густо пересыпанными литературными аллегориями, многие из которых выходили за узкие рамки моих знаний в области китайской литературы, что добавляло работы переводчику.

Я ожидал встретиться с серым, стереотипным аппаратчиком компартии, а столкнулся с улыбчивым, обаятельным председателем ЦК КПК. Цзян был среднего роста, коренастым, у него была светлая кожа, он носил очки. У него было широкое лицо, а волосы он зачесывал назад. Он был человеком номер один в Китае, Дэн Сяопин подобрал его на этот пост в течение нескольких дней после «инцидента 6–4», чтобы сменить Чжао Цзыяна. Он был очень умным, хорошо начитанным и обладал даром к языкам. Он свободно говорил по-русски, говорил по-английски и по-немецки, мог цитировать Шекспира и Гете. Цзян Цзэминь также сказал мне, что во время работы в Румынии он выучил и румынский язык.

Он родился в 1926 году в городе Янчжоу, в провинции Цзянсу, в семье ученого. Его дедушка был известным врачом и талантливым поэтом, живописцем и каллиграфом. Его отец был самым старшим сыном в семье. Дядя, который вступил в Коммунистический союз молодежи в возрасте 17 лет, погиб в возрасте 28 лет, в 1939 году, во время гражданской войны с националистами, и считался революционным героем. Отец Цзян Цзэминя отдал его на воспитание вдове погибшего дяди, у которой не было земли. Так что Цзян обладал безупречным революционным происхождением, когда он присоединился к коммунистической группе студентов в Нанкинском университете и Университете Цзяотун в Шанхае.

Он вырос в доме, который был полон книг, картин, в котором звучала музыка. Он умел петь, играть на пианино и получал удовольствие, слушая Моцарта и Бетховена. Между различными провинциями Китая существуют значительные различия в образовательном уровне. Провинция Цзянсу была «озерным краем» Китая, где на протяжении тысячелетий благодаря ее прекрасному микроклимату селились отставные чиновники и литераторы. Их потомки подняли уровень образования населения в регионе. В Сучжоу, в провинции Цзянсу, который когда-то был столицей одного из государств в период «Весен и осеней» (примерно 770–476 годы до нашей эры), была улица Чжон Енцзе[71]. «Чжон Ен» – это титул, который давался кандидату, занявшему первое место на устраивавшихся императором экзаменах, которые проводились в столице раз в три года. Руководители города Сучжоу с гордостью утверждали, что многие из них являлись выходцами с этой улицы.

Несмотря на то что я был хорошо проинформирован, встреча с Цзян Цзэминем была для меня сюрпризом. Я не ожидал, что встречусь со столь открытым китайским коммунистическим лидером. Во время двухнедельного визита Цзян Цзэминя в Сингапур в 1980 году директор Управления экономического развития (УЭР) Эн Пок Ту выполнял при нем роль чиновника для поручений. Он набросал мне портрет Цзян Цзэминя и высказал свое удивление, что тот занял высшую должность в Китае. Он запомнил его как серьезного, трудолюбивого, сознательного и старательно относившегося к делу чиновника – Цзян детально изучал каждую проблему, делал заметки и задавал серьезные вопросы. У Эн Пок Ту сложилось о нем высокое мнение, потому что, в отличие от других китайских официальных лиц, останавливавшихся в пятизвездочных отелях, Цзян предпочел трехзвездочную гостиницу, не находившуюся на фешенебельной улице Очард Роуд. И путешествовал он скромно: в автомобиле Эн Пок Ту, в такси или пешком. Цзян был бережливым, честным чиновником, но он не показался Эн Пок Ту изощренным политиком.

К концу своего двухнедельного визита Цзян посмотрел Эн Пок Ту прямо в глаза и спросил: «Вы не все мне сказали, у вас должен быть какой-то секрет. В Китае земля, вода, энергия, рабочая сила – дешевле. При этом вы сумели привлечь такое большое количество инвестиций, а мы – нет. В чем же секрет вашего успеха?» Без капли смущения Эн Пок Ту объяснил ему ту ключевую роль, которую играют политическая стабильность и экономическая эффективность. Он достал экземпляр отчета «Индекс делового риска» (ИДР) и показал, что Сингапуру был присвоен рейтинг 1А по шкале от 1А до 3С. Китай в этом рейтинге просто отсутствовал. Сингапур считался благоприятным местом для инвестирования, потому что в городе были созданы безопасные политические, экономические и иные условия. Угроза конфискации собственности отсутствовала, наше рабочие были трудолюбивы и производительны, забастовок почти не было, сингапурская валюта была конвертируемой. Эн Пок Ту прошелся по факторам, используемым при расчете ИДР. Ему не удалось полностью убедить Цзян Цзэминя, так что он дал ему экземпляр отчета с собой. Перед отъездом в аэропорт у них состоялась заключительная дискуссия в маленьком номере отеля, который занимал Цзян Цзэминь. Цзян сказал, что он наконец понял, в чем заключалась магическая формула успеха: УЭР обладало «уникальной технологией продажи уверенности в завтрашнем дне!». Эн Пок Ту подвел черту: «Я никогда не думал, что он станет человеком номер один в Китае. Он был для этого слишком хорошим человеком».

Между нами сложились хорошие отношения, Цзян был человеком общительным, а я – открытым и прямолинейным. С Ли Пэном мне приходилось быть очень осторожным, чтобы не сказать чего-нибудь лишнего даже в шутку. А Цзян знал, что у меня были хорошие намерения, и не обижался. У него была весьма нехарактерная для китайцев привычка держать гостя за предплечье и смотреть ему прямо в глаза, задавая прямой вопрос. Глаза были его «детектором лжи». Я предположил, что ему, вероятно, понравилось, что я не уклонялся от ответа, когда он задавал мне некоторые весьма каверзные вопросы о Тайване, Америке, Западе и о самом Китае.

Хорошие личные отношения позволяли более непринужденно решать сложные и деликатные проблемы. Я не мог так же свободно разговаривать ни с Хуа Гофэном, ни с Ли Пэном. Наверное, так можно было разговаривать с Чжао Цзыяном, да и то не в столь же свободной и располагающей манере.

Многие, включая меня, недооценили способностей Цзян Цзэминя удерживаться у власти из-за его дружелюбия и склонности к цитированию поэзии при каждом удобном случае. Очевидно, в его характере были бойцовские черты, которые его оппоненты обнаруживали, когда они мешали ему. Нет абсолютно никаких сомнений относительно его честности и преданности высокой цели, поставленной перед ним Дэн Сяопином, – продолжению модернизации Китая и превращению Китая в процветающее, индустриальное государство с «социалистической рыночной экономикой». Он довольно пространно объяснял мне значение этого термина, сказав, что экономика Китая должна отличаться от западной рыночной экономики, потому что китайцы являются социалистами.