Читать книгу "Жуков. Портрет на фоне эпохи - Л. Отхмезури"

По свидетельству полковника Стрельникова, Жуков сильно переживал предательство Конева; из-за него он потерял веру в людей[865]. Через несколько лет Конев попытается оправдаться, утверждая, что его заставили подписать уже готовую статью. Но Юрий Рубцов, бывший профессор Военного института Министерства обороны, обнаружил в Архиве Президента РФ адресованное ЦК письмо Конева, в котором он запрашивает одобрения этой самой статьи. Письмо датировано несколькими днями раньше пленума 28 октября 1957 года[866]. Только в 1967 году Жуков вновь заговорит с Коневым и согласится на предложенное тем примирение.

Если ни один из коллег-военных даже пальцем не шевельнул, чтобы заступиться за маршала, простые люди, в том числе ветераны войны и рядовые члены партии, выражали свое недовольство и самой его отставкой, и ее формой, в сотнях писем, адресованных Хрущеву[867]. Даже Аджубей, зять и правая рука первого секретаря, признаётся, что «смещение Жукова не прибавило популярности Хрущеву»[868].

Жуков вышел из своего лекарственного сна где-то около 15 ноября. Он с тревогой ждал, на какую должность его назначат, ведь Октябрьский пленум решил, что он имеет право на новое назначение. Похоже, что эта проблема вызывала в высших партийных сферах сильное замешательство и даже разногласия, что породило многочисленные ложные слухи, вроде этого, переданного Н.И. Пучковым, начальником личной охраны Жукова. Будто бы новый министр обороны сообщил ему о его назначении начальником Академии Генерального штаба. Георгий Константинович, уверенный, что этот вопрос согласован со всеми инстанциями, выразил свое удовлетворение. Однако, неизвестно по чьему распоряжению, данное назначение не состоялось[869].

В конце февраля 1958 года Хрущев принял решение, получившее официальное выражение в подписанном Булганиным 27-го числа того же месяца постановлении Совета министров:

«1. Уволить маршала Советского Союза Жукова Г.К. в отставку, предоставив ему право ношения военной формы одежды.

2. Выплачивать тов. Жукову Г.К. денежное содержание в сумме 5,5 тысяч рублей, оклад по воинскому званию и процентную надбавку за выслуги лет, сохранить за ним медицинское обслуживание и лечение, оплату и содержание занимаемой квартиры (на равных основаниях с маршалами Советского Союза, состоящими на службе в кадрах Вооруженных сил СССР), легковую автомашину для личного пользования за счет Министерства обороны СССР. […] Обязать Министерство обороны СССР предоставить Жукову Г.К. дачу и содержать ее за счет Министерства»[870].

4 марта 1958 года Жуков узнал, что он уволен из армии. Хрущев решил заодно обрубить все его связи с армией, сняв с учета в парторганизации Министерства обороны. В 61 год, после сорока лет жизни, отданных армии, Жуков оказался в отставке. Для него это было страшным ударом, как отмечает его дочь Элла: «Первое время отец надеялся, что не останется не у дел. Ведь ему было чуть за шестьдесят, он сохранил силы и здоровье, стремление использовать свой колоссальный опыт для военного строительства. Однажды, вернувшись домой из института, я увидела отца в столовой. Он сидел в кресле у окна, держа в руках какой-то листок бумаги, и был явно удручен. На мой вопрос: „Пап, что случилось?“ – он ответил, что уже не первый раз пишет на имя Хрущева просьбу предоставить любую работу. Готов командовать округом, готов возглавить военную академию, стать, наконец, рядовым преподавателем. И вот получил очередной отказ. „В настоящее время предоставить вам работу представляется нецелесообразным“, – зачитал он строчку из письма, еще более помрачнев».

Через несколько лет Жуков признается в своем длинном интервью Светлишину: «Меня постоянно угнетало увольнение в отставку, что тем самым я был лишен возможности активно участвовать в жизни Вооруженных Сил. Все маршалы и генералы армии, как говорится, отслужившие свое, находились в Группе генеральных инспекторов Министерства обороны, и лишь один я был в отставке. Это ущемляло меня и морально, и материально…»[871]

Действительно, маршалы и генералы, достигшие преклонного возраста, включались в Группу генеральных инспекторов и инспекторов Министерства обороны. Эта синекура давала им такие невероятные выгоды, что ее называли «райской группой».

Прокаженный

Жукова не просто отправили в отставку, его сделали persona non grata. 23 февраля 1958 года, в ознаменование сороковой годовщины со дня создания Красной армии, в Москве, на Поклонной горе, был заложен первый камень главного монумента в честь победы советского народа над фашизмом. Хотя инициатором этого проекта был Жуков, представивший его на рассмотрение ЦК 14 июня 1955 года, партийные вожди в последний момент решили, что «еретик» не должен осквернить своим присутствием священное мероприятие. Пучков вспоминал, что около 09:30 ему позвонил генерал Блинов из Министерства обороны и спросил, встал ли маршал. «Да». – «Скажите ему, чтобы оставался дома». Пучков ответил, что маршал собрался куда-то ехать, что его ждет машина и что лучше генералу позвонить ему самому. Тот не перезвонил, а сообщил министру обороны Малиновскому, а тот позвонил Жукову. Георгий Константинович вышел в столовую и сказал Пучкову, что машина ему сегодня не понадобится и ее можно отпустить в гараж. По его лицу было видно, что разговор с министром получился крайне неприятным, и он сильно взволнован. После этого маршал вернулся к себе и снова лег[872].

Снятие Жукова с поста отразилось и на его семье. В лучших советских традициях Элле, в то время студентке, пришлось присутствовать на факультетских собраниях, где критиковали ее отца. После окончания учебы ей было трудно найти работу по специальности[873].

Жуков на долгие годы оказался в изоляции. Старые знакомые, встречая его, переходили на противоположную сторону улицы[874]. Его боевым товарищам «настоятельно советовали» не общаться с ним. Прославленный летчик, трижды Герой Советского Союза Кожедуб вспоминал один неприятный разговор по этому поводу: у него сложились добрые отношения с маршалом, они часто ходили друг к другу в гости. И вот однажды Кожедубу посоветовали перестать общаться с Жуковым. Тот, промучившись месяц, не выдержал и все-таки отправился на дачу маршала. Тот встретил его полушутливым-полунасмешливым вопросом: «Ну что, даже ты, с твоими тремя „Звездами“, испугался?» – «Георгий Константинович, в тридцать седьмом брали и людей со „звездами“»[875]. Сам он, сознавая, что стал нежелательным гостем, годами избегал контактов людьми, занимавшими высокое положение, даже с Василевским, отцом своего зятя, чтобы не будить фантазии и страхи членов правительства. Жуков общался только с соседом по даче, генерал-майором Кармановым, и генералом Николаем Антипенко, бывшим у него на 1-м Белорусском фронте начальником тыла. Антипенко часто ездил вместе с ним на Черное море и участвовал в семейных торжествах[876]. Тот же Антипенко, после смещения в 1964 году Хрущева, предпринял попытку реабилитации Жукова, обратившись к новому первому секретарю Леониду Брежневу. В письме он даже позволил себе написать: «Даже и там [в иностранной печати и на радио] имя Жукова занимает подобающее место. Советская же печать и радио как бы предали забвению имя этого заслуженного человека, что вызывает еще большее недоумение и возмущение»[877].