Читать книгу "Хранитель солнца, или Ритуалы Апокалипсиса - Брайан Д'Амато"

Два дня назад Ана сказала нам: похоже, за чертой города все же разместили БОВы и кто-то в Виктории их взорвет, если окажется, что неконтролируемое распыление началось. Утечка информации отчасти объяснялась тем, что крупные шишки из Вашингтона и Оттавы (директора ЦРУ и КСБР,[787]например) не пожелали быть на месте проведения операции. Если специалисты по биологическому оружию сообщат о неконтролируемом выбросе, городок вместе с окрестностями исчезнет и останется только надеяться, что вся эта микробная гадость сгорит в огне. Во время селекторного совещания Майкл спросил у Аны, почему она все еще находится там, в зоне возможного взрыва, но Вергара отмела этот вопрос. Она была слишком крутой, чтобы думать о таких мелочах, как собственная жизнь.

Голос старшего зазвучал снова.

— …лось двадцать секунд, — сказал он. — Все готовы?

В конференц-зале все замерли. В трейлере Аны тоже воцарилась тишина. На видео дом восемьсот двадцать по Маргерит-авеню казался воплощением спокойствия. Там открыли звуковой канал на одном из параболических микрофонов, и до нас доносились предутреннее голубиное воркование и шелест ветерка, гуляющего в голых ветвях.

— Внимание, отмена, — раздался голос командира. — Мы приостанавливаем отсчет.

Последовала пауза. Народ забеспокоился, потом волнение перешло в тревогу. Люди вокруг меня заерзали. В помещении появился запах пота. Рядом со мной раздался странный тихий звук, и я понял, что у Эй-2 стучат зубы. Обнять ее за плечи? Нет, не стоит. Прикоснешься к ней, а ее удар хватит.

— Шестое окно, — проговорила Ана. — Ничего страшного. Просто соседка.

Ее курсор указал на женщину с копной рыжих волос — хозяйку дома восемьсот восемнадцать. Она запахнула поплотнее серый халат и прошлепала к своей машине, стоявшей на подъездной дорожке, целеустремленно открыла дверь, принялась искать что-то на переднем сиденье, не нашла, просеменила вокруг к водительскому креслу. Я был готов скальп с себя содрать. Двенадцать секунд до самого критического момента в истории земли со времен Чиксулубского метеорита,[788]а мы ждем, когда Эндора[789]найдет свой бисакодил. Дама открыла дверцу, покопалась и, видно, обнаружила пропажу. Шлепая в мягких тапочках, она направилась назад к дому. Я ждал, что кто-нибудь из нас траванет, или утратит контроль над кишечником, или по меньшей мере упадет в обморок. Но все обошлось. Все были тверды как скала. Или наглотались успокоительных.

Дверь соседнего дома закрылась.

— Порядок, — раздался голос старшего. В нем слышалась некоторая дрожь. — Все на своих местах? Отлично. Снова отсчет минус двадцать секунд.

У меня со щеки упала капля — ну да, лоб взмок от пота. Я отер лицо рукавом пиджака — все того же серого «варватоса»,[790]в котором я ехал в джипе с Мареной и Максом лет этак восемьдесят миллионов назад, — снял шапку, разгладил пальцами не успевшие как следует отрасти волосы, снова водрузил шапку себе на макушку. Уф. De todos modos.

— Семь, шесть, — говорил командир. — Приготовиться. Три, два, пошли.

В пятом окне видео десять человек подразделений А и Б пересекли лужайку, словно тени ворон, пролетевших над крышей. У них, похоже, были ключи от дверей, которые открылись совершенно беззвучно, — мы, по крайней мере, ничего не слышали. Спецназовцы оказались внутри. Им понадобилось четыре секунды, чтобы пройти через прихожую, в гостиную и столовую, а потом подняться по лестнице, устланной акриловой дорожкой. Камера на одном из шлемов скользнула по стене — мы увидели фотографии в позолоченных пластмассовых рамочках, старые выпускные, еще более старые свадебные. Вот на одном снимке Мэдисон получает награду на школьной олимпиаде… Обычно спецназовские захваты происходят шумно, но эту операцию разрабатывали с учетом того, что Цервик может держать палец на детонаторе. Поэтому, кроме скрипа половиц и гудения холодильника на кухне, мы не улавливали ни звука. Перед глазами мельтешили летящие тени, словно вороны в вольере разлетались по своим гнездышкам. Нападающие одновременно ворвались в три спальни. О господи. Лицо. Ужасное, клыкастое, хищное лицо оскалилось в камеру номер шесть. Вокруг раздались ахи и охи, а доктор Лизуарте — та просто сжалась. Но это был один из бойцовских котов Цервиков. Он исчез из рамки. Когда мы оправились от испуга, две другие нашлемные камеры подразделения А передавали изображения папочки и мамочки, которых тихо удерживали в кровати. Промелькнул крупный план, зафиксировавший руку в кевларовой перчатке, — кто-то зажимал рот миссис Цервик. Нашлемная камера номер девять показала, что бойцы надели капюшон на голову младшего братишки Мэдисона (ему было двадцать восемь) и тот брыкается и извивается, но без толку. А штурмовик с шестой камерой, снявший кота, теперь находился в комнате Мэдисона и…

Гм. Его не было в спальне.

— О coño, — выругался Тони Сик.

— Смотрите на шестнадцатом, — сказал Ларри Бойл. Голос его звучал неестественно высоко. — Номер шестнадцать.

Мы взглянули, куда он указал. Нашлемная камера спецназовца из подразделения В отобразила лестницу, ведущую в подвал, потом — мерцание каких-то форм в центре темного поля, а затем на полсекунды, не более, задержалась на диване. Пухлый обнаженный торс. Голова. Большой разверстый рот. Мэдисоново лицо. Раздался звук, словно в большом старом низкочастотном динамике крякнулась звуковая катушка, и окно подразделения погасло.

— Это СШОГ. — Голос Аны заглушали чьи-то вопли и визг.

— Что-что? — спросил Майкл Вейнер.

Видеопроцессор нашлемной камеры начал самонастраиваться, и в окне снова проступили нечеткие пока изображения.

— Светошумовая отвлекающая граната, — пояснила она.

Один из спецназовцев бросил в подвал так называемую двойную связку. Эта штуковина выглядела как пара желтых мячей для сквоша — обычная звукосветовая граната с мощностью вспышки восемь миллионов свечей и громкостью около ста восьмидесяти децибел вкупе с зарядом, начиненным двумя сотнями крохотных резиновых шариков. Устройство обеспечивало должный эффект, если объект успевал закрыть глаза и заткнуть уши.

— Так его, — сказал Майкл.

— Ш-ш-ш, тихо, — одернул его Ларри Бойл.

Мы напрягали слух, но до нас доносился только козлиный рев. Он перешел в тяжелое пыхтение, а потом Мэдисон неожиданно опять обрел голос.