Читать книгу "Исход Русской Армии генерала Врангеля из Крыма - Коллектив авторов -- История"

слово: «эвакуация»… Не совсем уясняя значение происходящего, я кинулся бегом в корпус и без стука влетел в комнату дежурного офицера, которым на этот раз был старший лейтенант фон Кубэ{342}, хорошо знакомый всей нашей семье. Он осветил мне положение, сообщив, что корпусное имущество и весь состав будут погружены на линейный корабль «Генерал Алексеев», а весь флот пока пойдет в Турцию. «Съезди домой, — сказал он мне, — поговори с родителями, — если пойдешь с корпусом, возвращайся сюда как можно скорей; наш катер будет ходить до вечера». Поблагодарив за объяснение, я поспешил домой, где застал всех уже за сборами. Согласно приказу по флотскому экипажу наша семья должна была погрузиться на большой транспорт — плавучую мастерскую «Кронштадт», стоявший около раздвижного моста через Южную бухту. Времени было мало; отбор и укладка необходимых вещей шла лихорадочными темпами. В казармах Черноморского флотского экипажа сразу же началось брожение среди матросов, так что на некоторых «ключевых пунктах» были поставлены надежные караулы. Желающих эвакуироваться матросов были единицы, но так же и не все население офицерских флигелей стремилось уехать… и как поплатилось оно позже за это решение!

Как это ни странно, в наших сборах и упаковке медоборудования амбулатории моего отца нам сильно помогли его двое вестовых, хотя оба были… пленными красноармейцами. Они же раздобыли и тележку, на которой и перевезли все вещи через порт к понтонному мосту; по нему все пришлось тащить на руках до самого трапа нашего «Кронштадта». А это было не так просто — мост и сходни были густо забиты вещами и людьми, ждущими с нетерпением возможности попасть на пароход. Так или иначе, через несколько часов все трудности были преодолены, и все мы, со вздохом облегчения, разместились в одном из огромных трюмов — бывшей столовой для рабочих-специалистов. Наскоро разложив наш багаж, мы устремились на палубу; хотелось в последний раз взглянуть на покидаемый Севастополь. И тут имел место маленький эпизод, поставивший как бы точку на нашем отбытии.

Когда последние пассажиры еще подымались по трапу, а буксиры уже готовились к отводу транспорта от места стоянки, в воздухе послышался характерный шум аэропланного мотора. Все подняли головы — маленький аппарат летал низко над Южной бухтой, спускаясь все ниже и ниже прямо к понтонному мосту. Мотор замолк, и авиатор ловко посадил свою машину на воду совсем рядом с ним. Прилетевший, в кожаной куртке, с небольшим чемоданом в руке, легко сошел по крылу на понтон и через несколько минут поднялся на палубу «Кронштадта». Не торопясь он подошел к смотревшему на него, с радостным изумлением, вахтенному офицеру и, небрежно козырнув, отрапортовал: «Военный летчик, поручик Афиногенов, с фронта прибыл…»

И вот переход «Севастополь — Константинополь» остался позади, но до конца нашего пути было еще очень не близко. Что ожидает нас впереди? Как сложится наша будущая жизнь? Никто ничего определенного не знал, и ответа на эти вопросы не было. На «Кронштадте», в ожидании дальнейших распоряжений, мы пробыли не меньше 2 недель, пока всех «сербов» не пересадили на старый турецкий пароход «Ак-Денис», игравший роль распределительного пункта. Народа на нем было больше, чем нужно, удобства были сведены к минимуму, и через некоторое время расстались мы с ним просто с радостью.

В один из прекрасных солнечных дней к борту «Ак-Денис» пришвартовался большой, под французским флагом, транспорт, носивший, однако, странное для такого флага имя, «Austria». Было объявлено о погрузке. Состав Морского госпиталя (и наша семья вместе с ним) попал на пароход только к вечеру. Руководившие «переселением» французские моряки сразу же отделили женщин и детей от мужчин, предоставив им трюмы в средней части корабля. «Мужская половина», не особенно довольная разделом, расположилась на корме. А несколько групп, состоящих из дородных дядей с огромным количеством багажа, устроились прямо на палубе, прикрывшись брезентами. Как говорили, они были членами каких-то организаций, вроде Союза Городов, Земгора и т. д. Вероятно, поэтому держались они под своими брезентами гордо и независимо.

Очень быстро в трюмах появились различные неизвестного происхождения «коменданты» и «старосты», установились всевозможные дежурства, правила поведения и, к выходу в море, русское население «Австрии» зажило налаженной жизнью. Не мало времени уходило на стояние в разных очередях — за водой, за едой, в умывалку, в гальюн, а очень часто к «Верховному Коменданту» с претензиями, которых у каждого пассажира имелось по несколько. На стенах коридоров, особенно у мест скопления, появились разнообразные распоряжения, скрепленные лихими подписями. Кое-где вспыхивали ссоры, почти наладилась одна дуэль, но не произошла по причине плохой погоды. Французы в эти дела не вмешивались. Так же не обращали они внимания и на наши жалобы по поводу однообразия пищи. Сами они питались, вероятно, куда лучше. Во всяком случае, корабельный повар из-за толщины едва помещался в своем камбузе.

Погода в пути нам не благоприятствовала. Сразу по выходе в Эгейское море задул свежий ветер, вскоре превратившийся в солидный шторм. «Австрия» со своим живым грузом устойчивостью не отличалась. Большая часть пассажиров стала отказываться от еды, зеленеть в лицах и укладываться на самодельных ложах, то тут, то там раздавались «охи и вздохи» — морская болезнь вступила в действие. Шторм временно стих вблизи острова Лемнос, где мы приняли на борт большую группу казаков, принесших с собой, кроме стройного хорового пения, и… тифозных больных.

В Ионическом море ветер задул с новой силой, пароход стало форменно укладывать, а при приближении к албанским берегам качка приняла настолько опасную форму, что чернобородый командир «Австрии» решил завернуть в Валону, где на спокойном рейде мы переждали бурю.

Албанский порт понравился веселыми красками гор и тихой изумрудной водой большой бухты. Мимо парохода проплывали остроносые лодки со смуглыми людьми, одетыми в узкие белые штаны и темные куртки. На головах у них, как приклеенные, красовались маленькие шапочки; они что-то кричали, размахивая руками и весело скаля зубы. Измученные пассажиры смотрели на них с завистью — те имели свое место на земле! «Каково-то нам будет?» — думал невольно каждый. Надвигающиеся перспективы были достаточно неясны.

Валону мы покинули ранним утром и, плывя вдоль высоких горных берегов, все ближе и ближе подвигались к конечному пункту нашего пути, к Котарской бухте. И в самом начале декабря 1920 года, в вечерние часы, «Австрия» медленно вошла в самую большую бухту Европы на юге Далматинского побережья и бросила