Читать книгу "Буржуазное равенство: как идеи, а не капитал или институты, обогатили мир - Дейдра Макклоски"

мы имеем все основания восхищаться им. Вспомните Джареда Даймонда и его новогвинейцев. Но когда это правило распространяется на более широкие слои общества, правило "никаких высоких маков" убивает проверенное торговлей улучшение, особенно если оно предполагает, что высокий рост одного мака вызывает низкий рост другого. Индийский эпос "Махабхарата", окончательно оформившийся около времен Христа, провозглашал, что поведение, "от которого один человек получает прибыль, огорчает другого"⁸ Нет, не так, не сейчас, в буржуазную эпоху с положительной суммой. Однако отголоски разговора с нулевой суммой можно найти и сейчас. Это приводит к тому, что пирог становится маленьким, а бедные - несчастными.

Социал-демократический историк Тони Джадт в своей последней книге спрашивает: "Что делать с теми благами, которые люди всегда ценили, но которые не поддаются количественной оценке? Как быть с благосостоянием? Что такое справедливость или равенство? Что делать с исключениями, возможностями или их отсутствием, или потерянной надеждой?"⁹ Действительно, что делать. Но чтобы преодолеть все его опасения, объектом этики должен стать уровень положения бедного человека, а не его ранг. Достойный уровень доходов, достигнутый в основном за счет экономического роста, а не за счет субсидий и перераспределения, имеет значение для личного достоинства. Он поддается количественной оценке и разумной государственной политике. Адам Смит отмечал, что в его время бедняку в Англии было бы стыдно появиться на публике без кожаных ботинок.¹⁰ Такой уровень дохода был необходим в то время для присутствия в обществе. Именно поэтому приятное определение счастья не успевает за масштабами достойной человеческой жизни. Более богатые люди не обязательно намного "счастливее" (хотя на самом деле немного: разве вам не хотелось бы получать 500 тыс. долл. в год?). В современных Соединенных Штатах отсутствие легкового или грузового автомобиля кажется недостойным. Если посмотреть на это с международной точки зрения, то многие бедные люди, ездящие на "кланкерах" в США, выглядят богатыми. Когда советские власти выставили голливудскую экранизацию "Гроздьев гнева" 1940 г. в качестве доказательства того, как несчастны бедняки в "капиталистической" Америке, это не помогло. Советских зрителей поразило то, что семья Джоадов спасалась от голода не пешком, а на грузовике.

Левые долгое время предсказывали, что "капитализм" приведет к обнищанию людей. Когда стало очевидно, что такая атака на то, как мы живем сейчас, не убедительна, учитывая очевидное обогащение бедных людей даже в странах третьего мира, левые перешли к сетованиям на то, что "капитализм" наносит людям духовный ущерб. Когда и эта тема оказалась исчерпанной, они перешли к экологии. В последнее время она настаивает на зле любых различий в личных или региональных доходах. Иными словами, левые хотят считать "капитализм" отвратительным, независимо от доказательств. У меня есть близкий друг-марксист, который говорит мне: "Я ненавижу рынок". "Но, Джек, - говорю я, - ты же любишь покупать антиквариат... ...на рынке". "Мне все равно. Я ненавижу рынок".

Хорошо, выйдем за пределы исчисляемых доходов людей, их масштабов в чисто материальном плане. Заметим, однако, что "те блага, которые люди всегда ценили, но которые не поддаются количественной оценке", в богатых современных экономиках стали доступны в изобилии. Исключения снижаются, когда богатое общество может тратить значительные средства, например, на высшее образование, как это делает современная Великобритания. Конфуций говорил: "Сначала сделайте людей богатыми, а потом дайте им образование", потому что невозможно дать им образование, если они зажаты в желудочной нищете.¹¹ В 1900 г. мальчик или девочка шли работать в четырнадцать лет (или на фермы в более низком возрасте), им везло, если они получали ученичество, и умирали в упряжке или на службе. Переживание имманентности природы более доступно в обществе, где есть автомобили и досуг, чтобы ездить на них в национальные парки, чем в бедных обществах, которым угрожала зубастая и когтистая природа, природная грязь, природные морозы и природные стаи волков. Волчьи стаи бродили в природе вплоть до XIX века даже в урбанизированных Нидерландах.

Вместе с Джадтом можно представить себе множество прекрасных и ничем не ограниченных утопий, совершенно равных, но при этом каким-то образом еще и совершенно свободных, совершенно творческих и совершенно продуктивных. Таким образом, можно сделать недостижимое лучшее врагом достижимого хорошего. Но заметьте, что большая часть мира хочет всего лишь надеяться на то, что Британия или Соединенные Штаты, или более широко - европейский, а теперь и восточноазиатский уровень производительности. Иммигранты, полные надежд, стоят у входа в Чуннель на континентальной стороне, или Рио-Гранде на мексиканской стороне, или Средиземного моря на тунисской стороне, ожидая своего шанса перейти в достижимое будущее материального благополучия на уровне, в десять или тридцать раз превышающем уровень их родных стран, - в грубое равенство брюк, надеваемых по одной штанине за раз, и в привлекательную, если не гарантированную возможность приобрести в конце концов тридцать брюк из лучшей шерсти. Профессор-антиколониалист, судья и верховный муфтий Египта Мухаммад Абду (1849-1905 гг.) заметил о контрасте между относительно богатой и либеральной Францией и своим отчаянно бедным и недемократическим Египтом: "В Париже я видел ислам, но не видел мусульман". То есть он видел там достижимое приближение к обществу справедливости и равенства, рекомендованному в Коране, но последователей Пророка в Париже тогда жило немного. "В Египте же, напротив, "я вижу мусульман, но не вижу ислама"¹².

Гаус отмечает, что наши предки, охотники-собиратели, были эгалитарными в той мере, в какой мы только в последние несколько столетий в богатых странах восстановили равенство путем создания подлинного комфорта, например, резким увеличением продолжительности жизни богатых и бедных. Оседлое земледелие в эпоху неолита привело к появлению городов и, в конечном счете, грамотности. Начиная с 9000 г. до н.э. в Турции, например, протоиндоевропейский язык распространялся новыми земледельцами на запад, восток и север.¹³ Но земледельческие общества не обеспечивали достоинства для всех. Земледелие породило жесткую социальную иерархию: жрецы, воины, купцы/бюрократы, крестьяне и неприкасаемые - на санскрите брамины, кшатрии, вайшьи, с[h]удры, изгои. "Равенство" - это, собственно, равное достоинство, приписывание людям, скажем, двойного рождения, или предоставление им права голоса, или организация экономики, в которой даже бедняки могут купить себе кожаные ботинки или старый пикап. Равное достоинство простых людей, то есть автономия - никаких наследственных владык, а начальство только добровольное - впервые была воспринята англичанами несколько серьезно в XVII веке, в противовес различным видам "гетерономии" (правления другими), таким как теономия (правление Богом, как хотел в XVII веке Мильтон) или стасономия (правление статусом, как хотели в XIX веке Бальзак, Диккенс и Карлайл). Ранее, в елизаветинской Англии, "люди без хозяина" вызывали ужас. В XVIII веке, напротив, идея автономии восторжествовала, во всяком случае,