Читать книгу "Инженер и Постапокалипсис - vagabond"

изображать скрытность, издеваясь над людьми не на виду у всех, а в полузаброшенном подвале, убивать только тех пациентов, кто был бесполезен для нужд компании, и так далее.

Но когда случилось то, что случилось, ему больше не нужно было держать себя в рамках. Теперь он мог развернуться по полной и творить все, что придумает его садистский разум. Ему больше не надо было скрываться. Он замучил до смерти не только пациентов, но и персонал отделения, всех, кого смог достать: все равно в итоге все спишут на бесчинства больных. Теперь никто не мог упрекнуть его ни в чем. Этот извращенец мог даже светить своими причиндалами: видимо, истязать несчастных в таком виде ему нравилось больше, может быть, он даже испытывал какое-то извращенное сексуальное удовольствие от этого. Только сейчас наконец осознал в полной мере, кем был мой бывший администратор на самом деле...

— Ну что, коллега? — прервал мои размышления Коэн, снова щелкая своими ножницами, отчего несильно дернулся. — Пора уже приступать, а? С прошлой консультации вы у меня сбежали, но в этот раз… я вам объясню, в чем ваша ошибка… Что вы так смотрите на меня, а? Думаете, я сразу не догадался, что это именно вы бегали от меня в подвальном отделении?

— Не подходите… Не смейте трогать меня… — в ужасе проговорил, начиная пятиться.

Коэн резко занес свой инструмент над головой, щелкнув им для усиления эффекта, после чего направил на меня концы лезвий, и я сорвался с места, тяжело дыша открытым ртом и бросившись бежать назад, не разбирая пути.

— Куда это вы собрались, коллега? — донесся до меня гневный крик Коэна, и я понял, в этот раз нужно бежать, как никогда…

Это было самое худшее, что можно было себе представить. Хуже смерти могла быть только смерть от рук безумного садиста. Знал, он не окажет мне милость в виде быстрого убийства…

Пробежал до конца коридора и завернул за угол, не сбавляя темп и прекрасно понимая, что Коэн погонится за мной. Но даже сквозь пелену дикого неуправляемого ужаса осознал одно: лучше умереть, чем сдаться ему живьем…

И вроде бы всё хорошо, но... в мгновение ока происходит страшный толчок. Тряска, резкий шум и... темнота.

Глава семнадцатая. Радикальные меры.

Яркий луч метался по заплесневелым стенам канализации словно напуганный. Тяжелое дыхание смешивалось с громкими всплесками никогда не высыхающих луж, то и дело оказывающихся под подошвой изношенных ботинок Ломагина.

«Всплеск, всплеск, всплеск».

Маленькие капли воды веером разлетались во все стороны, оседая на потемневших от времени стенах.

«Довольно!»

Резко затормозив, по инерции он продолжил скользить по влажной бетонной поверхности пола. Несмотря на непрекращающееся движение вперёд, Ломагин, словно фигурист резво обернулся назад, перенеся весь свой вес на левую ногу, при этом использовав правую, как тормоз, безжалостно стирая резину и так на ладан дышащей подошвы.

Все еще не до конца остывшее дуло оружия устремило голодный взор в непроглядный зев тоннеля жадно выискивая очередную добычу.

Хоть яркий луч фонаря и не смог полностью разбить покрывало тьмы, клубящейся в длинном коридоре, но полосы света было достаточно для того, чтобы Ломагин хоть немного успокоился.

«Оторвался…»

Ломагин продолжал пристально смотреть в то место откуда он только что прибежал. Холодная капля пота сорвалась с его лба с легким всплеском разбившись о всё еще дрожащее зеркальное полотно воды, скопившейся в небольшой ямке.

Легкий озноб волной пронесся по его телу на долю секунды вызвав дрожь лежащего на курке пальца. Он до сих пор не мог поверить в то, что хищники, долгое время преследовавшие его, наконец-то отстали, затерявшись в хитросплетениях тоннелей, превративших заброшенную канализацию в непроходимый лабиринт. Скорость, с которой зараженные вирусом существа мутировали в изолированной от внешнего мира экосистеме, не переставала удивлять, как по началу казалось, уже ко всему привыкшего Ломагина. И пульсирующее едкой болью бедро, из которого ещё совсем недавно был выдран хороший кусок мяса, было тому прямым доказательством.

«Несколько подобных ранений и меня можно будет брать тепленьким». – Встревоженно подумал Ломагин, разглядывая жуткую рану, медленно зарастающую прямо на глазах.