Читать книгу "Франклин Рузвельт. Человек и политик - Джеймс Макгрегор Бернс"

Рузвельт с негодованием отверг все эти обвинения. Политических переговоров не было. Отсутствие наступательных операций войск союзников в Италии связано главным образом с переброской части их сил на Западный фронт. Переброска германских войск предшествовала переговорам. Проблема, заключал президент с горечью, в стремлении немцев посеять подозрения между Россией и Западом. Стоит ли им способствовать в этом?

Телеграмма Рузвельта, его постоянные заверения в невинности западных союзников не успокоили Сталина, а повлекли за собой выход наружу скрытого недоверия кремлевских политиков. Почему союзники упорствуют в ведении швейцарских переговоров перед лицом советских возражений; что они стремятся скрыть? Не просто ли это уловка, чтобы позволить Гитлеру перебросить на восток больше войск? Не направлены ли англо-американские маневры на то, чтобы подавить в Северной Италии коммунистические и левые силы, как в Греции? Не замышляют ли они по-прежнему захватить Триест — или даже Вену — до подхода русских? Не поглотят ли союзники большие пространства Германии, пока нацисты будут оказывать упорное сопротивление Красной армии? Или плетутся еще более дьявольские заговоры? Все эти подозрения выплеснулись в ответе Сталина Рузвельту: «Вы утверждаете, что реальные переговоры пока не начались. Очевидно, Вы не владеете всей информацией». Военные коллеги Сталина располагают сведениями, что переговоры имели место, в результате чего немцы открыли фронт англо-американским войскам и позволили им продвигаться на восток в обмен на щадящие условия перемирия. Вот почему войска союзников продвигаются в глубь Германии, почти не встречая сопротивления. Он понимает, что англо-американские войска получили выгоду, но зачем скрывать это от русских?

«И что мы наблюдаем на данный момент? Немцы на Западном фронте фактически прекратили войну с Великобританией и Америкой. В то же время они продолжают войну против России, союзника Великобритании и США».

Это наиболее суровое из посланий, которые Сталин когда-либо направлял Рузвельту. Оно также и наиболее зловещее. Переговоры о капитуляции усилили страх перед союзом против России фашистских и капиталистических держав. Повсюду Сталин усматривал события, ведущие к такому сговору: переброска германских войск на восток; яростная оборона гитлеровцами малозначащих городов на востоке и сдача больших городов англо-американским войскам на западе; тайные переговоры Вольфа в Швейцарии и упорный отказ русским в участии. И наконец, секретные разработки союзниками атомного оружия. Рузвельт — инструмент Черчилля, того самого Черчилля, который пытался задушить большевистскую революцию в колыбели.

Рузвельт снова негодовал; сообщил Сталину, что поражен его посланием. Просил такой же веры в свою искренность, какую питал всегда к искренности маршала. Неужели русские поверят, что он способен пойти на соглашение с немцами без согласия СССР? Будет величайшей исторической трагедией, если в то время, когда победа уже близка, отсутствие доверия погубит то, ради чего принесены колоссальные жертвы.

«Откровенно говоря, — заключал президент, — я не могу избавиться от чувства горькой обиды по отношению к Вашим информаторам, кто бы они ни были, из-за столь искаженного толкования ими моих действий или действий подчиненных, пользующихся моим полным доверием».

Нет сомнений, что здание доверия, доброй воли и добрососедства, которое так любовно возводил Рузвельт, рушится. Тот же Сталин, выдвигавший столь ужасные обвинения, использовал силовую политику в Польше, воспрепятствовал участию Молотова в конференции в Сан-Франциско и, несомненно, замышлял использовать право вето для раскола Объединенных Наций. Рузвельт чист перед лицом обвинений Сталина. У него не было ни желания, ни сил заниматься на этом этапе сложными дезориентирующими маневрами. Но его чистота имела опасную грань: он снова оказался в ловушке из-за своего старого стремления разделять военные и политические решения. Убежденный, что переговоры по военным вопросам не имеют политических последствий, он не замечал того, что видел Сталин, а именно: любыми переговорами с противником, в любое время неизбежно создаются определенные политические возможности и блокируются другие.

В данный момент Сталин решил, что, возможно, зашел слишком далеко в осуждении президента. Он заверил Рузвельта, что не подвергает сомнению его искренность, но затем повторил все свои аргументы. Время уходило. Самое последнее послание Сталина по Польше помечено 7 апреля 1945 года.

АЗИЯ: «НИКОГДА, НИКОГДА, НИКОГДА»...

Блестящая победа союзников в условиях кризиса коалиционной политики отразилась в конце зимы 1945 года и на обстановке в Азии.

В середине февраля оперативная авианосная группа под командованием Спруэнса подошла в тумане на расстояние 70 миль от японского побережья и направила несколько сот самолетов для бомбардировки Токио. Это первый воздушный налет на японскую столицу после рейда Дулиттла. На следующий день крупные десантные силы появились у Иво-Джима, крохотного острова, — со своими тремя аэродромами, ровной поверхностью, крутыми горами по периметру, этакого непотопляемого авианосца в нескольких сотнях миль от Японии. В день начала операции, 19 февраля, семь линкоров, армада крейсеров и эсминцев распахали пляжную зону в ходе самого массированного обстрела и бомбардировок за всю войну в Тихом океане. Японцы, однако, сильно укрепили возвышенность за пляжами, и, когда бомбардировки прекратились и десантные суда уткнулись в песок, морские пехотинцы попали под губительный огонь оборонявшихся войск. Десантники продолжали наступление и завязали кровопролитные бои с целью выбить противника из укрепленных подземных укрытий. В последующие пять недель боев за каждое укрытие погибли более 6 тысяч десантников и 21 тысяча защитников острова. Камикадзе потопили авианосец сопровождения и вывели из строя флотский авианосец «Саратога».

Сражение за Иво-Джима показало, что флот США в состоянии овладеть территорией противника в нескольких сотнях миль от Японии и дойти таким образом по переходным островам почти до глубокого тыла противника. Показало также, что противник готов заплатить высокую цену за несколько квадратных миль вулканического пепла. Рузвельт, возвращавшийся из Ялты, мог считать уступки за участие в азиатской войне СССР оправданными.

Но эти уступки тем не менее вызвали через несколько недель после Ялты тревогу в Чунцине. Во временной китайской столице ходили слухи, будто Рузвельт и Сталин заключили сделку за счет Китая. Херли почувствовал необходимость съездить в Вашингтон, чтобы получить из первых рук информацию о долговременных планах президента в отношении Китая. В середине февраля он отбыл из Чунцина вместе с генералом Албертом К. Ведемейером, который заменил Стилвелла на посту начальника штаба войск Чан Кайши.

У Херли были и другие причины встретиться с шефом. После многообещающего старта его посредничество между националистами и коммунистами завершилось провалом. В ноябре он добился от Янани поддержки соглашения из пяти пунктов, предусматривавшего «объединение всех вооруженных сил Китая с целью немедленного разгрома Японии» и создание нового коалиционного правительства «из народа, для народа и самим народом», которое руководило бы всеми вооруженными силами страны, включая коммунистические. Херли с триумфом доставил в Чунцин не только проект соглашения, но также согласие Чжоу Эньлая на личное участие в переговорах. Однако националисты обвинили его, что он продал их дело за сомнительные блага. Генералиссимус доказывал, что согласие на коалиционное правительство равносильно признанию им полного поражения. Вместо этого он внес предложение из трех пунктов, предусматривавшее признание коммунистов в качестве легальной партии в обмен на контроль националистами их вооруженных сил. Коммунисты решительно отвергли это предложение на том основании, что от них просто требуют капитуляции. Неутомимому послу удалось уговорить стороны возобновить переговоры. Однако они не дали результатов — недоверие слишком глубоко.